В шкафу лежали две старых рубашки. Я не носил их уже несколько лет.
Наконец я решил отвезти их на работу и как-нибудь в обеденный перерыв
отнести в магазин благотворительного общества.
У выхода из дома в полиэтиленовом пакете лежали две старых рубашки. Я
уже неделю собирался взять их в машину, чтобы отвезти на работу, чтобы
отнести в магазин благотворительного общества. Наконец жена сказала:
"Колюня, когда же ты уберешь их отсюда?".
На работе под столом в полиэтиленовом пакете лежали две старых рубашки.
Приближался обеденный перерыв.
Я раскрыл пакет.
Вот эту рубашку я носил в Праге, когда мы с женой встретились в первый
раз...
А эту в Одессе, когда ездил знакомиться с ее родителями...
Как будто хочешь избавиться от старых друзей. Может быть, их еще можно
носить, хотя бы дома?
Отвезу домой, чтобы померить и посмотреть.
Дома у порога в полиэтиленовом пакете лежали две старых рубашки. Я
собирался померить их, чтобы решить, можно ли их вообще где-то носить и
что же с ними делать. В конце концов жена сказала: "Колюня, когда ты
уберешь отсюда эти рубашки? Мне кажется, они уже довольно давно здесь
лежат".
В шкафу лежат две старых рубашки. Я не ношу их уже несколько лет.
Был у меня сосед по кличке Бур. Пить не умел категорически – сразу
становился агрессивным и неуправляемым. Благо, ненадолго, потому что
после следующих ста грамм силы его иссякали, и он превращался в
молчаливого философа. Поэтому из своей компании мы его особо-то и не
прогоняли.
В один из прекрасных летних дней мы в очередной раз решили отпраздновать
замечательный праздник – день граненого стакана. Потому что других
поводов вроде как и не было. Сказано – сделано: скинулись, отправили
гонца и вот уже и выпивка, и закуска красиво разложена на нашем любимом
столике среди деревьев на краю живописного оврага. В такие моменты
как-то сразу и жить хочется с новой силой. Полилась неторопливая беседа
ни о чем, перемежаемая глухими ударами пластиковых стаканов друг об
друга. Поговорили о жизни, о политике, о женщинах. В общем, все как у
всех. Бур к тому времени уже перешел в мирную фазу своего опьянения –
понурил голову и тихо слушал излияния своих более крепких товарищей.
Никто никому не мешал, всем было хорошо.
Идиллию момента в итоге нарушил все тот же Бур. Он резко вскинул голову,
обвел своими мутными глазами окружающих и заплетающимся языком
пролепетал: “Ептыть...”. Так он обычно делал, когда организм начинал его
беспокоить, требуя удовлетворения естественных позывов. Так, видимо,
было и в этот раз. На трясущихся ногах он кое-как поднялся с благородной
целью отойти и отлить. Описывая почти правильную синусоиду вдоль края
оврага, нетвердой походкой он плелся к ближайшим кустам, на ходу обоими
руками доставая свой мужской агрегат. Но... Проспиртованный вестибулярный
аппарат в сочетании с близостью наклонной плоскости – вещь, как
оказалось, чрезвычайно опасная. Случилось то, что должно было случиться.
Сначала одна его нога случайно ступила на склон, потом центр тяжести был
по инерции перенесен туда, где ему, по сути, быть-то совсем и не надо
было, и вот Бур уже, будучи не в силах справиться с гравитацией,
медленно спускается вниз, быстро набирая скорость. Видимо, решив для
себя, что падать сегодня в его планы не входит, Бур отчаянно пытался
сохранить равновесие и быстро-быстро семенил непослушными ногами, но
разгон остановить он уже не мог. Добежав на дикой скорости до крутого
обрыва, Бур, как заправский авиатор, совершил отрыв от земной
поверхности и скрылся из виду. Через мгновение послышался удар об землю.
По технике было похоже на прыгунов с трамплина, которых по телевизору
показывают.
Сказать, что мы охуели – это ничего не сказать. Картина маслом: взрослый
мужик, держась обеими руками за член, на дикой скорости бежит вниз по
оврагу, добегает до насыпи, взлетает ввысь и со всего маху с высоты
нескольких метров уебывается об землю. И все это в полной тишине –
никто, в том числе и Бур, ни слова не произнес. Кто-то даже водку,
помню, пролил. Когда его достали и облокотили об дерево, вид у него был
потрясающий: глаза выпучены, вся рожа в земле, но, что характерно, хер
из рук так и не выпустил. Мы усадили бедолагу обратно за стол и налили
стакан водки. Выпив, он сразил нас наповал второй раз подряд. Почти
рыдая, он выдал: "Парни... Что за хуйня? Иду я ссать, а тут земля как
подпрыгнет..."