Встретил не так давно однокашника, - вспомнилось из школы былое... Эх, а
однокашники-то: кто уже сыграл в игру Исаак родил Авраама, кто второй
раз, кого уже жена разводом дисквалифицировала, иногда и не раз. Ну так
вот: былое...
....
Майор Малыгин животиной был с детства нещадно контуженной. Служба
государева в рядах советской армии контузию усилила, довела до верхнего
края и наградила сопуствующими недугами - командной речью, красной
мордой и крайне острой концентрацией природного идиотизма в крови.
Харизма у майора была потрясающая. Хотя тоже контуженая, кажется...
Военрук же наш тов. Мохов фигурой был более осмысленной, менее одиозной,
скорее даже положительной. Имел чувство юмора - что уже есть нонсенс,
обожал слово "целкость", занимался лыжами, фантастически быстро
собирал-разбирал АК-47. За нарисованный в тетради свой портрет жестоко
выставил мне в полугодие четверку. "Неверно передана форма усов. Не по
уставу", - сказал. У нас с ним были отношения вооруженного нейтралитета,
хотя мужик, в общем, мировой был.
В том году вышестоящие инстанции были озабочены майором Малыгиным. Он
всех задолбал. Ему уже хотели бить лицо. Майор требовал провести
образцово-показательные ученические подготовительные военные сборы среди
учеников. Это, кстати, цитата. Под неуемным его темпераментом крепость
пала, инстанции выпнули из себя постановление и рекомендации и все такое
при условии, что майор подпишет на этот лохотрон директоров школ.
Директора его боялись. Проще согласиться с ним не глядя, благо уже
известно с чем надо соглашаться. Про него говорили "И майоры бывают
Малыгины...". Да и детям развлечение, отдохнут, развеются, живее за
учебу возьмутся. Итого, отписали ему десятые классы школ: нашей
(третьей), шестой и интерната. И сказали: флаг тебе в руки, барабан на
шею и горн в задницу, командуй.
Майор воспарил над городом, как ворон над Чапаевым; в больном мозгу
виделось продолжение военно-гражданской карьеры, в виде как минимум
военного советника городской администрации. И даже не в том дело, что
такой должности в администрации нет, - Малыгин в стостоянии задолбать
даже Будду. Если Малыгин попадет в рай, вся пресвятая троица сойдет с
ума. Выяснится, что ангелы одеты не по уставу, Отцу и Сыну срочно надо
постричь бороды, и через два дня общения с тов. майором Иисус начнет
ругаться матом.
Школы испуганно замерли в ожидании Апокалипсиса. Единственным условием
для майора поставили проведение сборов подальше от города. Ибо с него
станется закидать школы гранатами или нахрен разобрать танк-памятник на
центральной площади перед райкомом. Танк, кстати, самый настоящий Т-34,
своим ходом пригнали, потом что надо где надо заварили и оставили на
постаменте.
Майор раскрыл карту боевых действий и определил проведение конца света
рядом с деревней Антиповка, что в пяти км от города, хотя райком и
настаивал опасливо о переносе места сборов километров хотя бы за пару
тысяч и даже обещал дать транспорт. Майор был непреклонен.
Сборы он расписал на три дня, к счастью этим эго фанатизм и фантазия
ограничились. Первый день - типа он будет нам задвигать лекции о
мудрости себя и армии в себе, ставить задачи, записывать "солдат" по
ротам и батальонам, планировал провести стрельбы из автомата Калашникова
и метания гранат. Второй день - стрельбы в тире из мелкокалиберного
оружия, милая сердцу майора строевая подготовка, сборка-разборка
автоматов на время. И апофигей: вылазка в поля, хождение по азимуту,
копание окопов для стрельбы в полный рост на пятиметровых ходулях,
полоса препятствий и подведение итогов.
И понеслось. В первый день мы собрались на футбольном поле школы-
интерната. Малыгин где-то откопал военную форму времен Ганнибала, когда
он дрючил Рим на всех фронтах. Фуражка-аэродом, китель с "погонАми",
какое-то жуткое галифе, сапоги, глядя на которые представлялось весьма
сложным к какому виду они относились: юфтевые, яловые, просто кирзачи
или были связаны из кожи домашних тапочек... Никаких указаний на рода
войск на "форме" майора не наблюдалось. Видимо,
диверсионно-виноводочные. Вскинул руку и сказал "Молодцы!" - хотя к чему
сакральное заклинание относилось, выяснить не удалось. То ли к нам, то
ли к его мозгам, что-то еще соображающим...
Нас построили, расчитали по порядку, разбили на группы по шесть-десять
человек - отделения. По три отделения набили во взвод, два-три взвода -
вот тебе и рота. Три роты - почти 240 человек - батальон. Меня, кстати,
назначил майор командиром отделения.
Описывать как Малыгин залечивал нам лекцию о чем-то настолько
абстрактно-военнном, что и сам наверное ни хрена не понял, смысла не
имеет, хотя мы и узнали много нового о протекании маразма и склероза в
голове отставного майора. После каждого предложения майор забывал
предыдущее, читал он по бумажке; видимо там содержались несколько очень
важных мыслей, потому что майор иногда прерывал свою речь словами
"еоптыть... не можА быть... ага, а, вот!". Интересное началось на
стрельбах.
Конечно же, идти предстояло на стрельбище пешком. Стрельбище
представляло из себя огромный ров за аэродромом бывшей военной части,
ныне почти расформированной; амуницию - автоматы и патроны должна была
предоставить военная часть, но часть почему-то не выявляла желания
предоставлять эти предметы в распоряжение Малыгина. Возникла напряженка.
Командир части предлагал дать этому, как он выразился, позору всех армий
мира, свое личное табельное оружие и только один патрон, чтобы майор
торжественно застрелился под знаменем части; после такого действа
командир даже соглашался лично его закопать и близлежащем леске.
Малыгину же патронов требовалось несравненно больше, причем стреляться
он не желал, а желал для сборов несколько гранат.. Гранат ему
предусмотрительно не дали, даже учебных. Только литые болвяшки - знаете
такие, в форме бутылки водки за три рубля шестьдесят две копейки.
Наша школа выдвинулась последней, Малыгин на личном москвиче-408 уехал в
первых рядах. Не торопились мы, так как военрук Мохов резонно заметил,
что может быть пока мы туда дойдем майора уже пристрелят доброхоты и
галиматья закончится. Но лично мне кажется, что бронебойный лоб Малыгина
не оставлял шансов пуле попасть в его череп, повреждения же других
органов критическими для майора явно не являлись.
Когда пришли, со стороны стрельбища весело потрескивали аутоматас
калашникас. Майор как раз вознамерился показать правильное метание
гранат, немедленно споткнулся, впечатал гранатой себе в затылок, чем
довел общую степень своей контузии до критического уровня и пошел в
москвич лечиться спиртом путем притяния оного внутрь.
Ни в этот ни в следующий день майора мы не видели, так что все прошло
вполне пристойно и воспоминаний недостойно.
В третий день майор возник с самого утра, когда мы привычно строились на
поле интерната. И привез откуда-то гору противогазов, выдал всем
подсумки для их переноски. И объявил апофигей: марш-бросок в поля. И мы
побежали. В противогазах. Толпа дуриков с хоботами, вяло двигающихся
через город, мирным пизантам-туземцам добавила седых волос. Пользуясь
анонимностью, "слоны" ободрали все яблони в зоне следования, уволокли
сигареты у торговок с базарчика, кто-то пробежал через музыкальную школу
и дал мощного пендаля толстому мальчику-скрипачу из соседнего подъезда -
угадайте кто это был, если скрипач жил в моем доме... Мирное население
стало собирать вещи и точить ножи на Малыгина.
Прибежали в поля, - кругом леса, целина, речка недалеко, благодать. Но с
Малыгиным скучно не бывает. Он тут же раздал нашей школе саперные
лопатки, времен, кажется, все того же Ганнибала. Копать отсюда и до
обеда. Короче, по вводной от майора, вероятный противник движется с
севера, необходимо оборудовать места для стрельбы лежа, чтобы оказать
супостату горячий прием. Ковровые бомбардировки и танковые клинья разом
потеряют смысл, как только мы оборудуем эти ямки глубиной до полуметра,
и вражеские "енералы" тотчас же застрелятся, узнав о нашем героизме. Для
пущего эффекта копать нас повели в середину леса - видимо, копать окопы
в лесу есть проявление высшей военной мудрости - чтоб враг запарился нас
искать, хотя лично я подумал, что нужны мы тому врагу в середине леса,
как Неуловимый Джо.
Малыгин - садист. Это мы поняли после первых попыток хотя бы немного
расковырять вековой пласт переплетенных корней и травы. Трое самых
физически сильных человек из наших ста все же сумели расковырять пятачки
размером в квадратный дециметр - безусловно, мощное оборонительное
сооружение, увидев такое враги моментально дохнут со смеху...
Дальше была полоса препяствий - еще одно детище сумасшедшего гения
майора. Маршрута точно уже не помню, но был он весьма длинным,
километров под семь... Сначала бег по лесу, потом по трассе, потом по
дренажной трубе под этой трассой (в это время года она сухая),
карабкание по веревкам на склоны высокого оврага, стрельба из пневматики
по тарелкам, кувырки, прыжки... Хорошо, что военрук Мохов догадался
привезти несколько канистр, которые и наполняли в близлежащем роднике и
выпивали моментально. Малыгин, конечно, по началу-то хотел дело это
запретить, для большей достоверности "боевых действий", но ощутив
реальность получения пиздюлей в темном углу ближнего леска, махнул рукой
и разрешил.
Хождение по азимуту стало финальной фазой буйства шизофрении майора. То
есть, суть такова: каждому отделению дается компас, раскладка азимутов и
контрольные точки, в каждой из которых прикопано по зеленому картонному
прямоугольнику с номером - их все надо найти. Подошла и наша очередь. Я,
как командир отделения, получил компас и "бамашку" с азимутами. Компас
наш был примечателен весьма. Он показывал погоду, время, отмосферное
давание в паскалях и в миллиметрах ртутного столба, цены на нефть в
Зимбабве - то есть что угодно кроме севера. У него вообще не было
стрелки. Это, наверное, должно было развивать у "бойца" природное чутье
и навыки ориентирование по звездам. У меня мгновенно произошло развитие
всех упомянутых качеств. Так, подумал я. Сколько всего мы должны
принести зеленых фанерок-картонок? Всего 6. Делаем проще. Берем у
военрука Мохова мать-фанеру, из которой те листки нарезаются, режем,
пишем свои номера и сдаем.
Листки мы сдали раньше всех. И получили зачет за все дни. И пошли домой
по азимуту безстрелочного компаса; хотя, говорят, Малыгин потом еще
что-то чесал на общем завершающем построении... но бойцов-то там
осталось что-то около 20-30...
Майор после надолго успокоился, рвения особого в делах мирских не
проявлял, иногда вышагивал по улицам к райкому, и - когда думал что
никто не видит - почесывал подмышки.
kudeta.balzer.ru, эсквайр