Новогодние хроники в письмах отмечающего
Письмо 1
Здравствуй Дима,
Вот мы и отметили первый Новый год в Израиле. Ты, наверное, будешь
смеяться, но местные отмечают Новый год не 1 января, как везде, а где-то
осенью, не помню когда. Они говорят, что это каждый раз меняется. Как
дети, ей Богу! А сегодня, первого января, здесь вообще рабочий день.
Поэтому пришлось встать в 6 утра и идти охранять свою стройку. Какой
стол мы вчера накрыли! Шампанского здесь, правда, нет. Зато в честь
праздника решили себя побаловать и купили очень дорогую водку "Березка",
за 8 шекелей. Она, конечно, гораздо дороже "Балалайки", но зато какой
тонкий вкус, можно даже не закусывать. Но мы и на закуску не поскупились
- все таки главный праздник года - пошли на шук (так здесь рынок
называется) в пятницу, прямо перед закрытием. И накупили апельсинов по
50 агорот и других фруктов. Смотрели по телевизору "Голубой огонек". А с
новым годом нас, почему то поздравлял не Горбачев, а Задорнов. Он что
теперь, президент СССР?
Твой брат Женя.
1 января 1992 года
P.S. Елок здесь не продают, и не растут они здесь.
Купи мне, пожалуйста, маленькую пластмассовую и передай с тетей Светой,
она репатриируется в июле. А я тебе доллары передам.
Письмо 2
Димка, привет.
Пишу тебе практически из Сирии. Точнее, с якобы оккупированных нами
Голанских высот. Ты не поверишь, что я сейчас вижу за окном. Настоящий
снег! Ты представляешь себе, снег на Новый год! Кто бы мог подумать, что
я, когда нибудь такое увижу. Мы с коллегами по работе скинулись и сняли
на десятерых двухместный домик. Правда, еду и выпивку пришлось везти с
собой, потому что здесь русских магазинов нет. А мы в Тель-Авиве достали
даже шампанского, да еще один из моих друзей, который в Россию в гости
ездил, из дьюти-фри привез бутылку настоящей "Финляндии", клюквенной. Ты
пробовал, когда нибудь такое? Когда мы на работе все вместе на 1 января
в отпуск отпрашивались, начальник не мог понять, чего это нам всем в
один и тот же день нужно. Сказали, что Сильвестр будем праздновать. Это
у них теперь так 1 января называется, не знаю почему. Надо будет
следующий раз, каких нибудь знакомых израильтонов к нам на Новый год
позвать. Они же нас каждый раз на Песах приглашают, и приходится сидеть
агаду слушать. Пусть теперь поздравление Ельцина народу России
послушают, может, перестанут нас на седер зазывать.
Брат Женя,
1 января 1995 года.
P.S. Мы в этом году в Яффо в какой-то церкви пихту купили. Она вместо
елки у нас дома стоит. Можешь мне к следующему году шариков прислать, и
шпиль, а то здесь такого не достать?
Письмо 3
Дима, шалом.
Штемпелям на конверте не удивляйся. В этом году решили отметить Новый
год в Таиланде. Потому что в Париже в прошлом году не очень понравилось.
Холодновато, да и снег везде, по улицам пройти невозможно, обязательно в
снег наступишь. А здесь все положенные атрибуты новогодней ночи -
пальмы, море теплое. Одна беда - русских в нашу гостинцу много
понаехало. Представляешь, они в 8 вечера (это как раз когда у вас 12
ночи) включили в ресторане какое то русское телевидение и слушали, как
их какой то мужик поздравлял, на эльфа похожий. Не знаю, может артист,
какой то современный, я за этим следить не успеваю. Израильских каналов
здесь нету, а жаль. Я в Тель-Авив звонил, мне рассказали, что Барак с
новогодним обращением к народу выступал. Ну да мне записали, вернусь -
посмотрю.
Брат Йонатан
1 января 2000 года
P.S. И перестань уже слать нам все эти пластмассовые елки, шарики и
хлопушки. У нас это на каждом углу продают.
Письмо 4
Шалом, Давид.
Ну и понаехало же в последнее время в Израиль этих русских. Сегодня
ночью не давали спать - напились, орали чего-то под окнами, фейерверк во
дворе устроили. Пришлось полицию вызывать. И чего это они, я так и не
понял. Ханука вроде давно закончилась, а до Пурима еще больше месяца.
Странные они какие-то. А на работу сегодня никто из новых репатриантов
вообще не пришел, только мы, ватики. А те, небось, водку вчера пили и
отсыпаются теперь. Куда начальство смотрит?
Твой брат Йонатан.
1 января 2002 года
P.S. Если еще раз поздравишь меня с этим гойским праздником...
(c) Михаил Шейтельман
Одна Рождественская История.
Отмечалось Рождество. В преддверии чего всякий уважающий себя
американский родитель обычно ведет своих чад по разным местам, где сидит
Санта, и где дитя может посидеть у него на коленях, подергать его за
бороду, задать ему пару идиотских вопросов и выразить пожелания насчет
подарков, кои хотелось бы увидеть в носке под елкой (а еще лучше, чтоб
они в него не помещались).
Некоторые же родители приглашают Санту посетить их дом (что, однако,
обходится без выпивки и закуски) или становятся Сантой самолично (что
уже может сопровождаться и выпивкой, и закуской). Последнее вообще есть
труд неблагодарный: если магазинный Санта может наобещать с три короба,
и вообще, в этом своем Сантовском деле - профессионал, то Санта домашний
должен держать язык за зубами, потому что своему ребенку отказать
трудно, а, пообещав, надо исполнять. Иначе..... вспомните мистера
Твистера. «То, чего хочет дочка, должно быть исполнено. Точка». И, если
ребенок вел себя, как поросенок, то хотя бы есть повод педагогично
поставить ему стимул, мол - будешь себя в том году прилично вести, тогда
и купим тебе....., а щас - не заслужил. А то ведь, как назло, бывают и
примерные дети. Ну или почти примерные.
Иногда еще Сантами бывают дедушки.
В этот раз в семье Гринтауэров именно это и случилось. Папа заканчивал
годовой отчет, мама обещала разобраться с покупками, но на роль Санты,
главным образом, по причине тембра голоса (комплекция как раз была
вполне), не подходила; однако Гринтауэры, вопреки традициям, жили вместе
с грэндпредками, - дедушкой, которого звали грэмпа или грэмпс, и
бабушкой, которую звали грэмма или грэнни, по маминой линии, которые
помещались в бейсменте (это, если кто не знает, подземная часть дома,
которую зачастую вполне прилично можно оборудовать для жилья), куда у
них был отдельный вход. Таким образом достигалась иллюзия раздельного
существования поколений. До того раздельного, что даже маленький, но
горластый до ужаса песик - карликовый бульдог по имени Ричард Милхаус
Никсон, которого все обычно звали Диком (пес на полное имя не
откликался, и я догадываюсь, почему), стариков, особенно дедушку, за
своих не держал, и при виде их сначала писал на пол, а потом заливался
лаем, переходящим в хрип и бульканье. Бабушка на это не реагировала, а
дедушка указывал на пса пальцем и говорил «you are hereby impeached,
Dicky, get out of office», что означало «объявляю тебе импичмент, Дикки;
пшел вон с кабинету», после чего шел к холодильнику искать у молодого
поколения кусочек салями. Дома у дедушки салями не было, потому что
бабушка следила за его холестерином и салями дедушке покупать не давала.
А дедушка очень любил салями. Даже такую, какую продают в Америке (а
надо сказать, что в Америке, если не ходить в неамериканские магазины, а
ходить только в американские магазины, продают очень плохую салями). Но
даже такую салями не разрешалось покупать лакомому старичку его строгой
женой, которая, тем не менее, каждый день жарила ему яичницу с беконом.
Поди пойми этих женщин. Дедушка и не пытался. Он ел яичницу с беконом, а
салями иногда украдкой таскал из холодильника детей. Лай пса, который не
любил импичментов, успокаивался кусочком салями, твердость которой
обеспечивала замолкание громких жалоб изгнанного президента как минимум
на несколько минут, а этого дедушке вполне хватало, чтобы прожевать свой
кусок, постоянно воздавая хвалу рекламе «Полигрипа». «Полигрип» - это
такое средство для приклейки вставных десен, если кто не знает. Ну,
ничего: доживете до дедушкиных лет - узнаете. Там, в рекламе,
молодящаяся дама лет 70-ти с удовольствием демонстрировала свои вставные
челюсти молодой акулы, впиваясь ими в ни в чем не повинное яблоко.
Дедушке нравились и дама, и ее зубы, а особенно он был рад тому, что,
наконец, благодаря «Полигрипу», смог есть салями почти как в молодости -
не измельчая ее для начала кухонным топориком.
О холестерине же собаки дедушка не беспокоился.
Да, так вот, этого-то дедушку его сын-в-законе (если кто не знает, так
американцы зовут зятьев; зятья же, мстя за это, зовут тещ
матерями-в-законе) попросил побыть Сантой. Не особо обремененный
обязанностями, дедушка справедливо рассудил, что это поможет
разнообразить его довольно монотонную жизнь, и согласился. К тому же,
это давало ему возможность съездить в магазин, якобы за подарками, без
присмотра бабушки.
А в хорошем американском магазине, как известно, продают все: от игрушек
«Бини-беби» до салями.
Дедушка и предположить не мог, что разнообразие, на которое он так
надеялся, превысит все его самые смелые ожидания.
В Америке даже очень старые люди водят машины. Даже если у них болезнь
Альтсгеймера, если она не в последней стадии. Даже если они ничего не
слышат. И даже если они почти ничего не видят. Ключевое слово в
предыдущей фразе - «почти». И даже если они при всем этом еще и
парализованы ниже пояса. Гемипарез (если кто не знает - это когда
парализует одну сторону) вообще не считается за инвалидность, потому что
крутить руль можно и одной рукой, а давить на педаль в автомате так или
иначе нужно только одной ногой.
Учитывая все это, дедушка был в добром здравии: во всяком случае,
Альтсгеймером он не страдал, признаком чего служило хотя бы уже то, что
он помнил, в каком магазине продают салями. Да и вообще, из всех
болезней водить ему мешал только ишиас, но к нему он уже привык.
Поэтому, дав согласие, и мысленно составив план действий, дедушка пошел
в гараж. По пути в гараж он зашел к себе в бейсмент, и, отыскав в одном
из пыльных ящиков старый костюм Санты, и тряхнув его как следует,
натянул его на себя. Костюм пришелся как нельзя лучше впору, и сидел на
дедушке куда естественней, чем в ту пору, когда дедушка был в возрасте
своего сына-в-законе, и мог покупать сколько угодно своей собственной
салями, не спросясь у бабушки, которой это уже тогда не нравилось, но
дедушка зарабатывал больше бабушки, а мы все помним, какими
неправильными критериями оценивалось то, чье мнение в семье важнее в те
далекие времена.
Из гаража донеслось жужжанье стартера, продолжавшееся несколько минут
(если кто не знает, в Америке делают очень хорошие аккумуляторы), потом
чихание мотора, стрельба, бензиновая вонь (дедушка нечасто ездил), и из
открывшейся двери выехал Кэдди Эльдорадо выпуска 1953-го года, на
который дедушка в свое время потратил баснословную по тем временам
сумму, и на который словил у открытого кинотеатра бабушку, и на заднем
сиденьи которого (по утверждению дедушки; бабушка никогда официально не
подтверждала эту версию; собственно, последняя версия, которую ее дети
слышали от нее, вовлекала в себя участие птицы с длинным клювом и
растения семейства горчичных, имеющего большой кочан или чего-то в этом
роде) якобы и была зачата будущая жена дедушкиного сына-в-законе.
За рулем авто сидел красный с головы до ног (ног видно не было, а лицо
дедушки раскраснелось от натуги, когда он вынужден был долго держать
повернутым ключ зажигания) Санта Клаус.
В очередной раз подивившись трудностям парковки, заключавшимся, главным
образом, в том, что место для машины около супермаркета было в полтора
раза короче Кадиллака, а ширина свободного места лишь слегка превышала
необходимый минимум, который, как оказалось, с годами (водителя, а не
авто) становится все шире, дедушка втиснулся, наконец, между двумя, по
счастливой случайности, далеко друг от друга запаркованными, Маздой
Миатой и Купером Мини, и стал открывать дверь. Дверь достигла очень
острого угла в 7 градусов и уперлась в зад Куперу. Щели, при этом
образовавшейся между дверью Кадиллака и самим Кадиллаком, дедушке даже в
молодые годы не хватило бы, чтобы вылезти из машины. Но не случайно
парковка является самой трудной частью американского экзамена по
вождению, и гордостью всякого, этот экзамен успешно прошедшего, и
дедушка, повиляв Кадиллаком туда-сюда несколько раз, сумел прижаться
почти вплотную к Мазде. В результате дверь дала дедушке возможность,
сильно втянув живот, чему помог широкий Сантов ремень поверх красного
костюма, боком вылезти на свободу.
Отдуваясь, и поправляя на ходу ремень, дедушка направился к магазину.
У магазина сидел еще один Санта и звонил в колокольчик. Почуяв
конкурента, он насторожился, но дедушка равнодушно проследовал ко
входной двери, и Санта с Колокольчиком успокоился, отчего его звонок
опять приобрел мерный характер.
Как вы помните, мама обещала позаботиться о покупках, так что дедушке
оставалось купить какую-нибудь безделушку, и, будь дело только в этом,
он бы ни за что не поехал по такому поводу в магазин: деньги на подарки
детям он уже отдал. На уме у дедушки было другое. Вы уже догадались,
что. Дедушка подошел к отделу, который носил индийское имя «Дели». Если
кто не знает, так в Америке называют отделы «относительно вкусной и не
очень здоровой» пищи. В них продают зажаренных индеек, ветчину, салаты,
сыры, колбасы..... да-да, колбасы. Салями, как известно, тоже относится
к числу колбас. Вот за ней-то и пришел дедушка в этот цветастый, как
индуистский храм, «Дели».
Салями манила дедушку своими жирными блестками, как неизведанная еще
галактика сияющими из ее глубин звездами - капитана Кирка из Стартрека.
Поэтому вместо задуманных поначалу трех четвертей фунта, дедушка, не
удержавшись (запомните: в продуктовые магазины нужно ходить сытыми!),
купил целую палку довольно толстой и длинной немецкой салями.
Взяв заодно парочку шоколадок «Херши» и игрушек «бини-бебис» дедушка
расплатился, и, выйдя в фойе магазина и расстегнув отдуваемый
калорифером костюм, ослабив при этом дополнительно ремень, затолкал
салями в штаны, расположив ее горизонтально точно вдоль брюха под
ремнем. Салями надежно прижималась складкой объемистого Сантина живота к
ремню, и, поэтому, была не очень заметна. Точнее, вообще незаметна.
Когда живот достигает определенной величины, перестаешь обращать
внимание на мелкие его неровности. Особенно если он закрыт Сантиным
костюмом ярко-красного цвета.
Около машины дедушка счел за благо двери не открывать и стал перелезать
через заднее сиденье внутрь машины. На минуту он застыл, ибо заднее
сиденье всегда навевало на него лирические воспоминания. Затем он
продолжил залезание. С годами гибкость не улучшалась, а салями служила
дополнительным ребром жесткости и больно утыкалась в бок, так что
дедушке пришлось попыхтеть, пока он смог оказаться опять на переднем
сиденьи своего Кэдди.
Салями приятно холодила живот.
Кадиллак подъехал к дому Гринтауэров, когда было уже поздно. Санту
ждали. Некоторые - с нетерпением.
Входить надо было с парадного подъезда - Санта либо спускается по
дымоходу, либо заходит в парадное, если его приглашают. Из гаража Санты
обычно в гости не являются. Шанса вынуть и спрятать салями до визита к
детям не было.
Гринтауэры услышали фырчанье машины в гараже, и, минут через пять, в
прихожей раздался звонок. «Кто там? » - притворным голосом вопросила
мама. «Кто там? » - вторил ей из кабинета папа, наскоро завершающий
годовой отчет. «Хо-хо-хо! » раздалось в ответ, и мама побежала открывать
дверь, пока дети, четырехлетняя девочка Саманта, для краткости Сэм, и
7-летний мальчик Джонатан, для краткости Джо, запрыгали и захлопали в
ладоши, крича «Санта, Санта пришел!».
И только карликовый бульдог, переодетый в костюмчик Эльфа-помощника
Санты (зеленый бархатный жилетик и зеленая же остроконечная шапочка с
беленьким бумбончиком, притянутся к песьей шее резиночкой, которую он
постоянно пытался с себя содрать) опередив всех, подбежал к двери и,
заливаясь лаем, стал в нее царапаться, как будто что-то учуяв.
Мама открыла дверь. На пороге стоял Санта во всей красе. Полосатый
изогнутый посох, красный бархатный костюм, красная, с белой оторочкой,
шапка, и армейские надувные сапоги «Мики-Маус бутс», белая борода и
очки. Пузо Санты внушало полное к нему доверие. Он постучал посохом в
пол, попутно вбив шляпку вылезшего из досок порога гвоздя, опять сказал
«хо-хо-хо», потом сказал «Я пришел к Джоуи и Сэм», и шагнул через порог.
И тут песик Дик, которого совершенно сбило с толку то, что от Санты
пахло не дедушкой, как можно было бы подумать, а еще и нафталином,
салями и бензиновым выхлопом, и решивший, что это чудовище пускать в дом
ну никак нельзя, как был в своей зеленой курточке и шапочке, так и
подпрыгнул так высоко, как только мог, и вцепился Санте прямо между ног.
Ну совсем как в кино. Когда показывают маленькую собачку, вцепившуюся во
что-либо высокое, и висящую на зубах, растопырив лапы.
У бульдогов - мертвая хватка. У карликовых она, хоть и карликовая, но
тоже бульдожья.
Нет, не подумайте - песик не вцепился ни во что чувствительней
дедушкиных штанов - они свисали достаточно низко; но дедушке это ужасно
мешало.
Ну, подумайте - Санта, между ног у которого висит маленький эльф. И
рычит.
Санта стал пытаться отделаться от привязчивого эльфа. Для начала он
попробовал его оторвать. Но бульдог отрывался только вместе с куском
штанов, и это не входило в планы Санты. Разжать эльфову маленькую
слюнявую пасть было тоже возможно только с помощаю зубила, которого, как
на грех, не оказалось под рукой у всегда столь запасливого Санты. Голыми
же руками туда он лезть не решился. На шум из кабинета вышел папа.
«Уот`с хэппенинг? » - вопросил он с достоинством, сдвинув очки на кончик
носа, что означает «Эт-то еще что такое! ».
«О-о, зе элф из байтинг Сэнта! » - весело заверещала Сэм, что значит
примерно «Опаньки, эльф кусает Санту», а Джо подошел к папе и сказал
деловито: «Симс лайк Сэнта из хэвинг э проблем!», что означает
«Кажется, у Санты - неприятность». Мама же продолжала стоять у порога,
не зная, что делать - она ведь не могла знать, что внутри Сантиных
штанов находится между зубами эльфа Ричарда Милхауза Никсона, и
предполагала худшее.
Папа и дети двинулись к двери, и, в это время, Санта применил последнее
средство, и стал прыгать, стараясь стряхнуть упрямого злонамеренного
эльфа, повторяя «Лет ит гоу Дикки, гуд догги, лет ит гоу, плиз, Дик, год
дэммит, лет ит гоу, ю сановабич», что означает примерно «Отпусти,
Дикушка, хороший песик, отпусти пожалуйста, Дик, черт бы тебя побрал,
отпусти, ты, сукин сын!». При этом салями от этих прыжков постепенно
перевернулось и стало постепенно выпадать из штанов Санты одним концом,
постепенно принимая все более и более вертикальную позицию и
увеличиваясь, по мере выпадения, в длине.
Все, замерев, с ужасом смотрели на эту картину, не зная, что и думать.
Наконец, дар речи первым обрел папа. «Забери детей! » - крикнул он маме,
«я сам разберусь!». Мама, пунцовая до такой степени, что это было видно
под всеми румянами, схватив за руки детей, крайне недовольных тем, что
им не дают досмотреть такое кино, потащила их в обеденный зал, а папа,
вместо того, чтобы попытаться обуздать собаку-эльфа, приготовился
высказать Санте все, что он думает, когда Дик, неожиданно сообразив, что
же это так вкусно пахнет, отпустил штаны, подпрыгнул еще раз, и, схватив
за конец уже почти выпавшую салями, повис на ней, после чего упал вниз
уже с колбасой в зубах и, волоча ее одним концом по полу, и,
перехватывая на ходу, унесся с нею куда-то вглубь дома.
Санта и его сын-в-законе посмотрели друг на друга, и Санта сказал «Хей
лет`с нот апсет зе чилдрен», что значит «Слушай, не будем огорчать
детей!», и они пошли в обеденный зал.
«Уот уоз ит, Сэнта, уот уоз ит? » («что это было, Санта») - весело
бросились к нему дети. «Ай дон`т ноу, кидз, е элф уэнт натс» («Не знаю,
детки, эльф ваш с катушек слетел» ) - ответил Санта.
«Нет, я имею ввиду эту штуку, которая у тебя из штанов выпала» - уточнил
мальчик. «Ааа..... » - смущенно протянул Санта, «ну это.... это такая...
волшебная палочка». Девочка удовлетворилась ответом, а мальчик Джо хитро
усмехнулся, и они полезли к Санте на колени за подарками. Санта достал
из кармана шоколадки и бини-бебиз, сказал «Хо-хо-хо», и потом еще сказал
«А теперь пошли к елке, посмотрим, что я вам ночью положил в носок». «А
тебе понравилось печенье, которое я тебе оставила? »- спросила Сэм. «Да,
очень» - ответил Санта.
.....
Через час, когда дети наигрались и мама сказала «Ит`с тайм ту гоу ту бед
нау, Санта из тайерд туу», что означало «Пора в кровать, да и Санта тоже
устал», папа встал и пошел к себе в кабинет, Сэм подбежала к Санте и
сказала «Гуд найт, Сэнта», и пошла к маме.
А Джо подошел к Санте, залез к нему на колени, прижался к его уху ртом и
тихо прошептал: «Я знаю, это была салями, грэмпа, да? Может быть, грэмма
не узнает».
И никто так и не понял, отчего так широко улыбнулся Санта, потрепал Джо
по загривку, и сказал: «Лет`с хоуп ши вон`т» (будем надеяться - нет).