Трагикомическую историю из эпохи позднего сталинизма рассказал писатель Денис Драгунский.
Дело было в конце 1940-х. Народного художника РСФСР, академика живописи, лауреата Сталинской премии Бориса Ароновича Нехамкина поймал в коридоре его коллега Игорь Петрович Риттер. Он был художником по росписи чашек и блюдец, а Нехамкин писал портреты вождей, но оба они состояли в правлении московского союза, и вот там-то, после очередного заседания, Риттер его и перехватил.
- Простите, Борис Аронович, я понимаю, как вы заняты, но... Тут есть один молодой художник... мой сын, Николай... - Риттер держал в руках папку.
В коридоре стояли пыльные театральные кресла, сбитые по три.
- Присядем, - сказал Нехамкин.
Риттер раскрыл папку, стал доставать рисунки. Это была странная, непривычная графика. Низколобые полуголые мужчины, обнажённые женщины в распахнутых позах, с порочными взглядами и красной подцветкой в самых непристойных местах; изломанные, множественные ракурсы, будто бы одна фигура с разных точек - профессиональный взгляд Нехамкина сразу отметил это, - но всё выглядело очень мощно, оригинально и мастеровито.
Нехамкин был художник с "животным талантом живописца", как о нём говорили. Верно. Он красиво месил и мазал. Лучше всех умел написать политый дождём асфальт, запотевший графин, тусклое золото орденов на груди маршала, дымок трубки, обтекающий усы вождя. Он это знал о себе и гордился собой, но чувствовал также, что никогда ничего не придумает в смысле композиции. Не говоря уже о замысле, о новой идее картины.
Эти рисунки его задели. Он хмыкнул. Произнёс:
- Н-да. Необычно... - а потом нагнулся к Риттеру и что-то шёпотом ему сказал.
Наутро Риттер отнес в МГБ заявление, в котором говорилось:
"... С целью проверки бдительности представил ему копии рисунков австрийского буржуазного упадочного художника Э.Шиле, сказав, что это рисунки моего сына. Мой сын Николай, являясь студентом училища имени Баумана, изготовил их по моей просьбе. Гр. Нехамкин заявил, что это необычный талант, которому не будет места в СССР, и посоветовал моему сыну совершить побег на Запад, где, по словам гр. Нехамкина, его ждут высокие заработки и признание".
Но напрасно старался Риттер!
Напрасно, ибо Борис Нехамкин, приехав домой на служебной "Победе", не стал отпускать шофёра, а, не снимая пальто, присел за письменный стол и стал строчить:
"... С целью провокации представил мне копии рисунков австрийского буржуазного упадочного художника Э.Шиле, приписав их авторство своему сыну. Дабы не спугнуть провокатора, я притворился, что не понял, кто автор рисунков. Но сказал, что его сын, скорее всего, страдает необычным психическим расстройством, и что в СССР места таким извращениям нет, разве что на загнивающем Западе процветают подобные, с позволения сказать, художники...".
Потом спустился вниз и велел ехать на Лубянку, в приёмную МГБ.
Поэтому следователь Карасев, вызвав к себе Риттера, долго материл его и тыкал носом в заявление Нехамкина, больно сжимая ему затылок своими крепкими пальцами. А потом поехал в мастерскую Нехамкина и сказал:
- Дорогой Борис Аронович! Риттер - наш внештатный сотрудник, но, как оказалось, полный идиот. Вы уж простите нас, не говорите товарищу Абакумову, - и Карасев кивнул на портрет генерал-полковника, стоявший на мольберте. - А с этим болваном Риттером мы уже сегодня расстались, отобрали подписочку о неразглашении.
- Ладно, ладно, чёрт с ним! — засмеялся Нехамкин и пожал следователю руку. Он говорил "чорт", сильно ударяя на "о".
Через три года следователь Карасев подготовил дело на Нехамкина как на космополита и агента сионистских кругов. Нехамкина отовсюду выгнали, но не арестовали и не судили, потому что менять сотню лучших портретов вождя и маршалов было себе дороже. Его назначили учителем рисования в город Невьянск Свердловской области, но до места он не доехал, заболел воспалением лёгких и скончался в свердловской больнице.
Игорь Петрович Риттер с женою Антониной Сергеевной пошёл на похороны Сталина. Они жили на Сретенке, поэтому двинулись по Рождественскому бульвару к Трубной, и там их раздавила толпа.
Следователя Карасева расстреляли вместе с его шефом по МГБ Рюминым.