Остальные новые стишки

Однажды проснусь я кричащей пантерой,
Вонзающей когти в дрожащую плоть
Нагой полуженщины-полухимеры,
Которую жажду в себе побороть.

Могучая карма весталки-гетеры
И кровь депутата в Священный Синод
Вбежавшего с бомбой и криком "Эсеры!",
Мне яростным ревом коверкают рот.

Но я просыпаюсь простым инженером,
Голодным и нищим, злосчастным примером
Того, как убог на Руси трансвестит.

И, хвост поджимая, уходит пантера,
Жестокая улица вслед ей свистит.
Бреду на работу и плачу навзрыд.

Не пытай, ради Бога,
не корми холодцом!
Дай мне рупь на дорогу,
Спрячь вот заподлицо.

И не надо, не трогай
Парашют за кольцо.
Там, за Тикондерогой
Ветры дуют в лицо,

Ввысь несутся стрекозы
Вертолетов, и грозы
Портясают наш мир.

За петлицей - мимоза,
А в бутылке - кефир...
Ты поплачь, король Лир...

Жили-были поэты-китайцы, Ли Бо и Ду Фу
Под столетним, тенистым, развесистым деревом тофу
Сочиняли они, соревнуясь, занятные строфы.
Для примера одну приведем мы вам ниже строфу:

"Как-то Будда в составе тургруппы полез на Голгофу,
Хотя лучше бы было, наверно, залезть на софу,
А разумней всего вообще запереться в шкафу
И средь шуб повстречать лет пятнадцать искомую Софу".

"Что же в этом занятного?" - спросит нас западный сноб.
По китайской традиции, мы объясним, но не в лоб,
Чтобы было над чем поразмыслить ученому снобу:

"Рассужденьями вяжем мы фактов разрозненных сноп,
Каковой заключает искомую Буддой зазнобу,
Чтобы истиной новой насытить познанья утробу."

Иннокентий листает пикантный журнал
В ожиданьи экспресса из Ниццы,
С золотистым шампанским хрустальный бокал
Предлагают три юных девицы.

Иннокентий смутясь поднимает свой взгляд
И шампанское льет на манжеты.
Три девицы смеются два раза подряд,
Доставая бутыль "Амаретто".

Вот, истошно свистя, подкатил паровоз-
На пероне толпы оживленье.
Полтораки девицу целует взасос,
Появившись внезапно из тени.

Отбивается дева и вьется ужом
Оторваться не в силах от гада.
Иннокентий, с присущим ему куражом,
Контролеров сзывает бригаду.

Контролеры девицу целуут гурьбой,
Штраф берут с подлеца Полтораки
Черный Ворон, ужасно довольный собой,
Исчезает в сгустившемся мраке.

Мы пем, не страшна нам за окнами стужа и вюга.
Пылает камин, и на кухне хлопочет прислуга.
Приятно горячего грога отведать, друзья
А вдвое приятнее умная наша беседа
Где каждый охотно поддержит идею соседа,
Легко удержавшись на грани софизма и бреда
Вдоль грани небрежной остротой опасно скользя.

Забудем о грубости мира что там за дверями
Морозит в чащобе глухой лесников с егерями,
Подбросим дровишек в камин и по новой нальем.
Под звоны бокалов зажгутся гирлянды на елке,
Генсек обратится с экрана с напутствием долгим
И вновь ралетятся веселой беседы осколки...
Преданье свежо, но уже порастает быльем.

Устал скрывать под маской безразличья
На весь ваш род досаду, злость и гнев:
Который год пытаусь вас постичь я,
Так, видно, и умру, не поумнев.

О, женщины, то счебетанье птичье,
То льва в ночи громоподобный рев.
То с вами забываешь все приличья,
То топчешся в прихожей оробев.

Как море вы. То штиль, то ураган,
Но вот опять я свой расправил парус.
Сейчас, как элегантный хулиган

Очередной красавице представлюсь.
Для смелости я выпил, но не пьян.
Ну не добьюсь - так просто позабавлюсь!

Врасчение земли - занятнейшая штука,
Особенно когда глядишь со стороны:
Все горочки на ней и речечки видны...
Запусчена зачем? Молчит о том наука.

Кричу: "Остановись!" Планете - хоть бы хны...
Скрипит земная ось, но мы не слышим звука
Запусчены во тьму как из тугого лука,
По воле навсегда исчезнувшей страны.

И миряды звезд блестят вокруг лукаво.
Поскрипывает шлюз, и в тюбиках какао
Теряет с каждым днем и вкус, и аромат.

Закончен этот век. Рассыпалась держава.
Сквозь холод пустоты глядит на брата брат.
Вращается Земля. Никто не виноват.

Потерялся я в поле
Твоего тяготенья.
Потерялся я напрочь,
Нет ни силы, ни воли!
Превращен в твою тень я.
Откатила волна прочь

твоего нетерпенья -
Но буквально на миг
И вот снова в потоке
Вдохновенья с волненьем!
Я весь ужас постиг,
И экстаз, и пороки!

Почему же так грустно?
Очень странное чувство.

Что-то ветер поднялся в степи молдаванской,
Что-то тучи тяжелым свинцом налились
И в степи той раскинулся табор цыганский,
И дымки от костров поднимаются ввысь.
Слышишь - лошадь заржала тревожно и хрипло,
Кто-то зычно и пьяно вскричал: "Берегись!"
Видишь, пестрая юбка так бедра облипла -
Это жизнь удалая, цыганская жизнь.

Где-то хлопнула пробкой бутылка с шампанским
Чьи-то руки вкруг шеи твоей обвились,
И откуда-то шквал одуряющей пляски
Налетел, и в объятии тени сплелись,
А в шатре под могучей развесистой липой
Выпекают из теста большие коржи
И, обмазав их кремом, кладут толстой кипой -
Это жизнь удалая, цыганская жизнь!

С этой песней гортанной, да с пляской шаманской
Пометали немного стальные ножи
И помчалися дальше дорогою тряской.
Трясогузки летают над скирдами ржи,
И поют непрерывно о вечной любви! Пой,
Не молчи, мой цыган! Что с похмелья дрожишь?
Видит Рада младая во сне жезл любви твой -
Это жизнь удалая, цыганская жизнь!

Пусть влечет нас в утробу могилы разрытой,
Но пока мы живем, нас в нее не ложи,
Или там, не клади - я пока не убитый...
Ночь.Цыгане.Ножи.И костры вдоль межи...