7 мая 1926 года в Киевский Городской совет Рабочих, Крестьянских Красноармейских депутатов поступает престранное предложение: «Переименовать город «Киев» в город «Троцкиев». В этой челобитной названия городов почему-то указаны в кавычках.

Далее проситель поясняет, что незачем Киеву ассоциироваться с мифическим князем Кий, когда «такие люди в стране советской есть»: «Город Троцкиев будет названием своим рассказывать трудящимся о той великой революционной работе, которую провел тов. Троцкий на Украине в годы политической классовой борьбы по ЦКРКП (б)», - пишет безымянный товарищ».

В 1926 году предложение анонима, переименовать Киев в Троцкиев не было принято. Ударник «классовой борьбы», внутренний леворадикальный оппозиционер к этому времени уже был в опале. В октябре 1926-го Троцкого вывели из состава Политбюро. В 1927-ом исключили из большевистской партии, в 1929-ом силой выслали из страны. В 1940-м был зверски убит агентом НКВД Рамоном Меркадером, который за свою эту доблесть сначала на чужбине отсидел, а затем, из рук главы КГБ, Александра Шелепина получил звезду Героя Советского Союза. А повернись история другим боком к солнышку, быть мне не киевлянином, а троцкиянином. Болеть за троцкистское Динамо, кушать Троцкистский торт, жевать котлету по-троцкистски. Язык доводил бы непременно до Троцкого. Иными словами: «Як тебе не любити Троцкиев мій».

Сегодня, 13 сентября, с заходом солнца наступает еврейский 5776 год. По этому поводу мне вспомнилась история, которая произошла лет 30 назад. Был у меня друг, и его день рождения в том далеком году совпал с еврейским Новым годом. Я был в командировке, лично поздравить не мог и решил послать телеграмму. Почему телеграмму? Потому что имейлов тогда не было, письма могли идти как угодно долго, а телеграммы, если отправить пораньше, в течение дня все-таки доходили.

На почту я пришел к открытию. Написал на бланке (без знаков препинания и предлогов, чтобы не платить лишние деньги): «Дорогой Миша Поздравляем днем рождения Желаем всех благ Целуем» и думаю, как же поздравить с Новым годом? Традиционная формула на иврите такая: «Шана това у-метука!» - «Хорошего и сладкого года!», но именно это писать было нельзя, время было такое. Напишешь на иврите – шифровка. Напишешь на русском – почему в сентябре поздравляешь с Новым годом? В любом случае практически обеспечен вызов в КГБ. Поздравление в этом случае живо обернется подрывной сионистской деятельностью, а там и до измены Родине недалеко. Скорее всего, не посадят, но неприятности будут точно. Поэтому я не стал продолжать текст, а подписался: «Шанина Товина Уметукова Быкояров». Быкояров – это я. Почта телеграмму приняла без вопросов.

Что было вечером, Миша вкратце описал так: «Прихожу я с работы домой. День рождения, Новый год, гости - на подходе, шампанское и водка - в холодильнике, а моя Аидка мрачнее тучи. Протягивает мне телеграмму и говорит:
- Читай! Тебя с днем рождения поздравили! Ну хорошо, Быкоярова я знаю, а кто эти три бляди?!»

Всем, кто празднует и не празднует: Шана това у-метука! и открытка на http://abrp722.livejournal.com в моем Живом Журнале.

Прикрытия, которыми пользуются сотрудники ЦРУ, условно делятся на две категории - официальные и неофициальные («глубокие»). К официальным относятся должности, предоставляемые в распоряжение ЦРУ госдепартаментом, информационным агентством ЮСИА, Управлением международного развития, Корпусом мира, Министерством обороны и другими государственными ведомствами США. Разведчики, действующие под таким прикрытием, как правило, защищены дипломатическими паспортами. Сотрудники Лэнгли, имеющие «глубокое» прикрытие, то есть работающие под видом бизнесменов, журналистов, аспирантов, представителей любых других общественных или частных организаций, не получают дипломатического иммунитета в стране пребывания. И тем самым рискуют в случае своего провала оказаться под арестом.

В свое время КГБ разработал крайне эффективную систему распознавания разведчиков по косвенным данным. Одним из авторов этой системы был Юрий Тотров. Якобы, в Лэнгли его называли «теневым начальником отдела кадров ЦРУ». Система использовала 26 критериев, по которым с большой долей вероятности узнавали разведчиков еще до начала их работы. Удалось выявить тысячи только американских и английских разведчиков.

Основой системы были сходные правила, по которым работают бюрократы во всех странах, экономя свои усилия. Сотрудников ЦРУ брали на те же должности в посольстве, что и их предшественников. Они управляли машинами тех же марок и снимали ту же квартиру. Денежные траты разведчиков, работающих под дипломатическим прикрытием, были ощутимо выше. Настоящие дипломаты, как правило, возвращались на родину через три-четыре года, а разведчики продолжали работать. Возвращаясь на родину разведчики не фигурировали в списках Госдепартамента и в отличие от настоящих дипломатов могли сменить работу без видимых причин. В их биографиях были пробелы и как правило они владели более чем одним иностранным языком. Кабинеты разведчиков в посольстве находились в самых защищенных зонах, они могли появляться на улице в любое время дня. В отличие от настоящих дипломатов, начинавших и заканчивающих работу в одно и то же время, разведчики сами выстраивали свой рабочих график и т.д.

В уже далёкую сейчас перестройку приезжала к нам в город делегация парижских транспортников. Были в то время такие поездки по обмену опытом. В числе всего прочего французы посетили наше автобусное предприятие и меня привлекли ими заниматься.
Гости осмотрели наш автопарк, прошлись по разным цехам, а после было собрание, где наш директор делал доклад, приводил какие-то наши нормы, показатели и т.д.
Парижане слушали внимательно, активно обсуждали все цифры, а особенно их заинтересовал процент оплаты билетов нашими гражданами. У них, как выяснилось, это серьёзная проблема, многие французы просто не платят за проезд. Кто-то из-за отсутствия средств, молодёжь в качестве развлечения, люди постарше в знак протеста против государства и так далее.
Что только они не пытались делать - ставили специальные турникеты, заставляли платить при входе, разрабатывали различные проездные, увеличивали штрафы и штат контролёров, проводили лотереи по номерам билетов – ничего особо не помогало.
Наш директор объяснил, что за собираемость денег у нас отвечают кондукторы, на что французы попросились посмотреть на их работу. В итоге, меня с одним из гостей и переводчиком, весёлым молодым парнем, послали проехаться по одному из наших маршрутов.
На выезде как раз стоял «пятнадцатый», куда мы втроём залезли, и наш автобус вырулил на линию. На первой же остановке нас ожидала огромная толпа пассажиров. Была осень, когда большую часть автобусов забирали на сельхозработы, и немногие оставшиеся народ брал отчаянным штурмом.
Когда подошла наша «пятнашка», то вся эта толпа кинулась к дверям автобуса. Все толкались, спеша занять сидячие места и с нами никто не церемонился. Нас закрутил людской поток и вскоре, не успев опомниться, мы уже стояли плотно прижатые друг к другу, так, что трудно было дышать. Буквально за какую-то минуту автобус был забит под завязку. Француз с интересом смотрел на происходящее и что-то тихонько щебетал.
- Чего говорит? – поинтересовался я у переводчика.
- Взятие Бастилии поминает – улыбнулся тот.
И тут, словно от небольшого землетрясения, по автобусу прошла волна – от водителя в переднюю дверь вошла кондукторша Нинка - рослая и тучная тётка, метра два в обхвате и весом примерно с центнер. Она молча протиснулась на своё место, согнав оттуда какого-то пенсионера, мрачно оглядела битком набитый автобус и громко заявила хриплым голосом:

- Значит, так…. или сейчас все передаём на проезд, или я пойду по салону…

Прозвучало это весьма угрожающе, а по сути, это был просто ультиматум. Представив себе эту сцену, больше похожую на массовую пытку, народ разом, как по команде, полез за деньгами, дружно передавая их вперёд. Видя такую небывалую людскую гармонию, наш француз удивлённо округлил глаза и начал что-то выспрашивать у переводчика. Видимо, интересовался, что именно сказала Нинка.
Переводчик что-то пробулькал французу в ответ, потом подмигнул мне и прошептал:
- Сказал ему, кто не оплатит проезд, того на «конечной» она сдаст в КГБ.
Француз посмотрел на нас заметно посерьезневшим взглядом, потом быстро достал из кармана бумажник и, опасливо покосившись на Нинку, робко спросил у переводчика:
- Комбьен?

© robertyumen

Эффект осинового кола.
Люблю ездить в поездах, особенно неторопливые разговоры под стук колес. В купе попался очень веселый и говорливый мужичок, вез детей с каких-то соревнований. Разговорились, не помню как мы перешли к этой истории, но она мне очень запомнилась.
В одном сибирском городе, в разгар войны открыли пороховой завод. И многие годы он исправно поставлял стране ружейный порох. С качеством лет сорок проблем не было, но вдруг порох начал "пылить". В идеале порошинки напоминают гладкий блестящий бисер, а тут они стали тусклыми и от них стали отставать мелкие чешуйки. В обращении такой порох крайне опасен, склонен к самовоспламенению. На завод приехали комиссии, проверили весь техпроцесс, сверху до низу, но никаких отклонений не нашли. А порох пылит. Тогда умудренный опытом председатель комиссии пошел смотреть техпроцесс заново. На верхнем этаже стояла маленькая "бетономешалка", где исходные компоненты смешивались в однородную массу. Цеха пороховых заводов не отличаются многолюдностью и здесь работала одна сотрудница, пришедшая на работу еще молоденькой девушкой во время войны. Под бдительным взором бабушка засыпала все необходимое и начался замес. В этот момент председатель попросил её показать, как она работает на самом деле, а не по написанному. Бабушка тормознула миксер, открыла крышку взяла в руки палку и стала мешать "тесто". "Чтобы комков не было" - пояснила она удивленному народу. Мешает и приговаривает: "какая чудесная палка у меня была, сорок лет ей мешала, а тут пропала недавно!".
КГБ не зря ел свой хлеб, через два дня палка была найдена. Её прихватил электрик, когда чинил проводку в цехе, а потом выбросил. Найден электрик, место выброса и сама палка. Палка была опознана бабушкой и возвращена в техпроцесс. Порох пылить перестал. Старая "мешалка" была из осины, а новая из березы, химики не смогли понять как это действует, но мешать применению не стали. В своих кругах эта история получила название - "эффект осинового кола".

История вдогонку (это уже становиться стихийной традицией) к историям про скрипку-лису и мужа Ани.
Сижу во Владивостоке в Морском порту для пассажиров...а Владик был в те времена "закрытым городом" для других россиян типа меня, а для иностранных граждан, так просто казалось, Добро Пожаловать, невиданные в те годы иномарки, заморские фрукты, крабы, двухкассетники Панасоник и т.п. "экзотика". Но как ни странно большинство из иноземцев были не японцы с китайцами, а почему-то индусы.
Сижу такой на открытой террасе, провожаю взглядом кораблик, на котором, товарищ домой поплыл. Внутри меня приятно растекается бутылочка Ркацители плюс дымок термоядерной "маньчжурки", из репродукторов порта, умиротворенно-щемящей ностальгией льется - "...повесил свой сюртук на спинку стула музыкант" Ну короче, настроение самое, что ни на есть, пасторальное. И тут подсаживается ко мне индус и с видом заговорщика спрашивает:
- Списки есть?
"Каккие, думаю, списки? Списки резидентов ЦРУ? Списки ядерных объектов? Списки недовольных Советской Властью? какие блять, списки? У меня даже разрешения на въезд нет. Блин что делать? Наверняка за нами уже следит КГБ! Нихуясебесходилзахлебушком!!!!" - я впал в ступор и тупо вперся на индуса, тот еще ближе пододвигается и уже с такой недоброй настойчивостью:
- Списки, списки! Бля!!!- все, спец-пиздец - Измена Родине!
И тут индус начал перед моим носом махать руками, как будто зажигает спичку!
- А!!!! Спички?!?!? На тебе спички!!!! Ёбанный ты Джавахарлал!!!! Напугал....

ЗЫ потом распизделись с ним на ломанорусскомполуанглийском, списки у него, суко, все же оказались! Целый блокнот: Ира, наташа, Света и т.д.

Сильно жаль, что в школе не проходят биографию Грибоедова. А ведь он - не@бический тролль 80 левела.

- к 12 годкам владел 8-ю языками, причем 6-ю в совершенстве. Кадет, сцуко!

- начал карьеру ваеннаго крайне херово - войну 1812 года проболел и пробухал в Казани в элитном мажорном полку, среди таких же как сам оторв. Поэтому медалек не нажил. Но вовремя соскочил, и люто, бешенно потом оторвался на Кавказе, Турции, Персии. Так что французам, не иллюзорно, свезло.

- перед основными подвигами, несколько лет лениво поперекладывал бумажки в дипломатических коллегиях, немного еще позажигал, помасонил, и даже, теша свое длинное и толстое ЧСВ, основал свою собственную масонскую ложу.

Свою собственную, Карл!

- в перерывах между принуждением гордых кавказцев к миру (при незабвенном генерале Ермолове) окучивал певичек и танцовщиц балета не отстегивая сабли, палился, после чего с удовольствием участвовал в дуэлях, в том числе в групповых (не подумайте плохого, была такая сложная офицерская забава).

- будучи блестящим офицером и дипломатом, был арестован в подозрении в латентном декабризьме, арестован и допрашиваем в тогдашнем царском КГБ. Где, буквально на пальцах, шустро разрулил ситуёвину, обосновав и доказав свою непричастность, хотя буквально на кануне событий, в Киеве сосался в десны с тамошними декабристами не скрываясь и пописывая злобные антипутинские стишки. Вынес мозг следакам кровавой гэбни, был полностью реабилитирован, и с повышением осторожно поставлен обратно на государеву службу, мол, ну его нахер, у всех дети, все хотят сохранить психическое здоровье, давайте лучше кого-нибудь другого повесим за яички. В общем, Штирлиц отмазываться учился, явно у Грибоедова.

- мог, когда предлагали на выбор посольства, сказать что в сраные штаты не поедет, английский он и так знает, а хочет в просвященную Персию, поближе к культуре, поучить восточные языки, и потроллить персов. Пацан сказал - пацан сделал. Языки выучил. Троллей поперсил.

- лучшее свое сочинение написал не в литературе, а в дипломатии - текст мирного договора с Персией. Это лучший договор когда либо заключенный Россией. Этот договор Россия-Персия, был примерно как в футболе Германия-Бразилия 7-1. И даже круче, т.к. бонусом по этому договору, не слишком глубоко, но лососнула даже Великобритания (чего не простила Сергеичу и затаила).

- мог, отправляясь на важнейшую дипломатическую миссию в Персию, на прощание поставить пару палок приме Большого театра, потом мимоходом заехать в Тбилиси (Тифлис), поучаствовать в отложенной год назад дуэли, получить ранение, пару дней отлежаться, побухать и уехать разруливать государевы дела к шаху. Вот так.

Представьте себе примерно то же, но сейчас, с Чуркиным или Лавровым, к примеру. Лавров, собираясь в Европу, на балу трахает приму Мариинки, летит чартером в Тбилиси, стреляется с давним другом-соперником, потом под капельницей, шашлык запивает чачей и... бухой груз уходит на Брюссель-сортировочный, пугать изнеженных еврогейцев. Представили? То-то! А оно реально было у Сергеича в порядке вещей.

- мог, ошиваясь во дворцах шаха, резко слинять и лично вывести колонну пленных русских солдат в пределы России, вернуться и снова слоняться среди павлинов, делать вид, что смотрит на местные персики как на говно.

- погиб как тролль запредельного уровня - во время антирусских волнений, приспичило ему положить глаз на чужих баб и героически спрятать часть гарема на территории русской миссии. Переоценил силы - не фартануло. Забили до неузнаваемости. Тело опознали только по характерному ранению, полученному на дуэли в Тифлисе.

- но даже после смерти троллило само его имя - шах, обосравшись анальных кар, задарил за убиенного драматурга царю таких восточных ништяков, что царь не нашел сил не простить и принял дары, среди которых алмаз Шах из трона Великих Моголов.

Резюме:
В литературном плане, Сергеич - что-то около 30% Пушкина (что весьма нехило).
В военно-политическом плане - эквивалент 3-х авианесущих ударных групп.

Как-то так.

Мемуары валютчика. Часть 2.

"Бедный человек целый день починяет примуса; он проголодался... а откуда же ему взять валюту?"
М.Булгаков.

Умение руководителя-подобрать каждому придурку дело по способностям. Оценив мою прыткость в деле с арестом, Саша пристроил меня на самое острие атаки.
Предупреждаю заранее-мне и самому мое прошлое кажется фантастикой. Мы жили как в сказке.
Итак. Самым сложным в деле валютчика было найти фирму для скупки фюры. Официальный курс был откровенно грабительский- около 60 копеек за доллар, и фирмА (ударение на последнем слоге) легко велась на любые предложения. Прыгать на улице, егозить около Большого театра-это было мелко, банально и пошло. Саша пошел другим путем. Он снял стойку в Шереметьево-2. Как? У кого? -понятия не имею. Но на ночь стойка оказалась в нашем распоряжении. Там-то мы и развернули пункт обмена валюты. Вывесили объявление. Посадили людей в костюмах. С учетом, что ночью официальный обмен валюты не работал вообще-у нас выстраивались очереди. Это был натуральный театр абсурда. В зале полно КГБ. Менты. Попробуй пристать к фирме-тут же ласты скрутят(видел сам) . Но ни у одного лягавого даже мысль не проскользнула про то , что мы-сплошная самодеятельность. Человек за стойкой-священен. Этот постулат им так и не удалось подвергнуть сомнению.
Работа, конечно, требовала некоторого напряжения нервов. Еще бы- у тебя тут вещдоков на 15 лет одиночества,а мусора бродят в метре за стеклом. Поначалу очко играло реквием Моцарта по загубленной молодости. К цыганке не ходи-такой расклад предвещал неминуемые бубновые хлопоты и дорогу дальнюю в казенный дом. Потом привык. Ходил с ментами в курилку, пиздел за жизнь, жаловался на начальство, маленькую зарплату, суку-жену и проч. Стал своим. Здоровался при входе с обслугой, флиртовал с стюардессами итд. Обычный аэропорченный клерк. Ничего особенного. Кроме того,что каждое утро,через час после смены ментов я увозил со службы мешок с валютой.
За время работы составил свое представление о фирме. Самые лапочки-это японцы. Этим сколько скажешь-столько и дадут. Бундеса поприжимистее. Тут приходилось подвинутся. Штаты-на кого нарвешься.
Но самые проблемные-это негры. Как приземлится борт с макаками-то хоть лавку прикрывай. Форменный базар начинался. С воплями, проклятиями, попытками продавить на жалость , с угрозами каннибализма или предложениями минета прям на рабочем месте. Учитывая размеры едальников жертв колониализма оральный секс с этими тварями пугал даже больше перспективы быть съеденным. Хотя,как вариант, скорее всего одно перешло бы в другое.
Глядя на беснующиеся за стеклом угнетенные народы я понял настоящую причину краха колониальной системы Запада. Они европейцев просто заебали. Сейчас , глядя на нравы детей гор у себя в сервисе и вспоминая тех жизнерадостных людоедов нахожу много общего.
Правда, один раз в зал вошла компания негров и весь Шарик посворачивал бошки.
Это были какие-то инопланетяне. Мужчины все ростом выше 2х метров, женщины пониже, под метр восемьдесят, хороши все собой просто несказанно. Реально, я не воспринимаю черных с эстетической точки зрения, для меня и Наоми Кэмпбел -черножопая обезьяна , не более, но тут и моя челюсть отвисла до столешницы.
Это были какие-то боги. Одеты в европейское, явно очень дорогое. Фигуры, осанка, глаза-это был просто отвал башки. В зале повисла мертвая тишина. Народ вылупился на них со всех сторон. Что мужики, что бабы. Судя по лицам наблюдателей, эти негры могли поиметь тут любую расистку. За ночь с одной из этих богинь любой яйценос был готов отдать все заработанное и даже ,о ужас!,стать невыездным .
Сверхлюди подошли к моей стойке, (стая соплеменников молча расступилась) ,на оксфордском английском поинтересовались курсом, поменяли по 5000$ каждый и ушли, оставив после себя запах дорогих духов и ощущение зря прожитой жизни.

Сидя на своем месте, я не мог не думать, увы. Промежутки между рейсами долгие , делать нехуй, вот и придумал. А чего бы не открыть новую услугу- резервировать отели? Ась?
В Европе есть, а мы чем хуже?
-Соо,иф ю вонт ту резервейт хотел,а кэн хелп ю...
Дело пошло на ура. А что? Интуристов у нас в любой отель селят без вопросов, надо- отечественного постояльца в пять минут на улицу выкинут (У советски собственная гордость: на буржуев смотрим свысока) . Чего ж не брать 20-30 долларов ,вселяя уверенность в гостей столицы, что им не придется ночевать на лавочке, укрывшись свежим номером The New York Times. Результатами поделился с шефом. Шеф пожевал губами, прикинул что то, пробурчал,про потерянную голову и плач по волосам и одобрил.
Через год мое ноу-хау и сгубило все дело. Так вышло, что :
1. Гостиницу Космос оккупировали какие-то то ли депутаты, то ли партийцы, сходняк ,короче , у них был на толковище.
Номеров нет.
2. Португалец, коему я зарезервировал там номер полез в залупу.
3. Администратор удивилась бумажке с резервацией. Она доселе не ведала о таком сервисе.
4. ОБХСС поехали разбираться, полагая,что это инициатива снизу.
К счастью, пока они лазили и выясняли кто тут резервирует отели без спросу, мы все поняли и свалили. Дальше мусора прикоснулись к неведомому. Весь Шарик (там не идиоты работают) дружно говорил, что никакой стойки резервации тут не было. Португальцу все привиделось.
Морок. Блазн. Галлюцинации. Португалец, сука, орал и брызгал слюной. (Стукачи бывают не только отечественные) .
Начали спрашивать конторских-те тоже посоветовали галлу меньше пить портвейна в полете.
Не было тут никого!
А что-им надо было признать, что у них под носом годами меняли валюту, резервировали отели и все это черти-кто? Размер анального поощрения за бдительность превосходил бы самые смелые ожидания. Их бы выебли телеграфным столбом, потом порвали пополам и затем обе половинки опять выебли телеграфным столбом. В лучшем случае их бы всех отправили в аэропорт Игарки медведям в жерло заглядывать на предмет выявления возможной крамолы.
Так эта бизнес-схема приказала долго жить. Саша о ней не жалел, по его словам он сам не ожидал, что эта афера протянет так долго. К тому времени у него образовалось море дел,и валюта отошла на n-ое место в шкале его интереса. Я же связался с автобусами. Заработки было не сравнить, но зато выходя на работу, я точно знал, что вернусь домой а не задержусь лет на 10.

Ну и напоследок-новогодняя история. Общага Дом Коммуны готовится к НГ. Роли расписаны. Бабы готовят, мужики носятся в поисках еды и выпивки. Время 11 вечера все садятся за стол и...барабанная дробь...НЕТ ЕЛКИ!!!!
Забыли. Бабы начинают ныть. Москва в 80х не радовала изобилием. В 11 все елочные базары закрыты. Что делать? Виктор Самарцев, супермен( валюта,бокс,преферанс,бридж,бретер и дуэлянт) кивает мне в сторону двери. Выходим. Самара велит ждать, через 5 минут прибегает с топором . Прячет его за пазуху пальто.
-Раскольников, а что это у вас пальто ТОПОРЩИТСЯ? Адрес старухи узнал?
-Нет времени, иди за мной.Бежим к 3 му автопарку. За дикие деньги уговариваем таксиста сгонять на Тверскую. Подъезжаем к Тверской 13. Полдвенадцатого.
Самара выпрыгивает и начинает рубить голубую ель, что растет у входа. (Сейчас их там нет) . Таксист столбенеет. Пока он думает , что делать и сколько ему дадут- елка срублена. Витя засовывает ее в багажник , прыгает в машину и орет- "ГАЗУ!!!"
Всю дорогу назад я познаю новые горизонты русского мата. Водила давал мастер-класс.
Получив мзду , правда, сбавил обороты.
Без 10 полночь мы втаскиваем голубую ель в помещение. Овации, крики, качать героев.
Смотрю назад на былое и терзают думы: КАК Я ,БЛЯТЬ, УМУДРИЛСЯ НЕ СЕСТЬ ПРИ ТАКОЙ ЖИЗНИ КУЧЕРЯВОЙ?
DIXI.

Наши студенты в 80е годы летом работали в поездах проводниками (это была разновидность стройотряда) и рассказали они потом в институте такую историю, услышанную от коллег, уж не знаю, правда или нет...
Но очень похоже на то.

Под столиками в советских пассажирских вагонах стационарно установлены открывалки для бутылок ...
Так вот, раньше никаких открывалок не было, а появились они после приезда в СССР Дэвида Боуи, тот в в поезде проехался по стране и выступил потом в Кремле (акустика была в Кремлевском дворце просто ужасная, концерт получился провальный, это испортило ему все впечатление от страны, но речь не об этом сейчас).

Купив в вагоне ресторане пиво, "Жигулевское", Дэвид никак не мог открыть пробку. Но тут к нему подошел дембель, с ...железными зубами, и одним движением открыл ему эту бутылку...

Было это в 1973м...

Надо ли говорить, что с Дэвидом в вагоне ехали сопровождающие из КГБ, про историю с пробкой доложили куда следует, после чего уже через год открывалка под столиком стала стандартом ...

Но и это еще не все, "дембель" с железными зубами , после рассказа Дэвида об увиденном знакомому режиссеру, стал прототипом для "русского злодея", в нескольких сериях Бондианы, снятых в середине - конце 70х годов ...

Как я был засланным шпионом в ядерном научном центре.

Дело было с самом конце СССР в одном славном полузакрытом городке, где находился цвет ученой мысли СССР, спецпитание, небольшой ядерный реактор, который при желании мог похерить пол-Европы. И конечно, иностранцам въезд в него был запрещен.

На его маленькой тупиковой ж/д станции было роскошное просто кафе-стекляшка, которое просто манило своими запахами и чистыми окнами, за которыми было совсем немного людей.
Кто не в курсе - в СССР позднего периода это был ноненс, так как очереди были везде.

В железнодорожной кафешке ядерного городка было роскошное меню, изумительные ножи и вилки по классу люкс, почти как в Интуристе.
Я сразу почувствовал неладное и насторожился. Ну не могло быть такого рая, просто не могло.

Тут и моя электричка подошла.

Хвоста я заметил сразу. Человек лет 30 сел напротив в вагоне, еще пара заняла места у входа в тамбур и кто-то был в конце вагона.

Человек напротив вертелся и прокручивал в голове сценарии знакомства, наконец выбрал тему "Случайный попутчик, раненный в голову".
Четко выговаривая фразы, чтобы я понял (иностранец-же!, он находился в явном предвкушении разоблачения иностранного шпиона .

- А вы тоже едете в ****** ?
Учитывая, что электричка шла только туда, вопрос был занятный. Но не это было главное, а товарищ явно ожидал, что я начну мотать головой, говорить на ломанном русском, или что-то в таком духе. Тут мне ласты и завернут.

- Да, туда.

Товарищ насторожился, группы в конце вагона приняли стойку и заворочали головами в нашу сторону. Первоначальный сценарий не пошел.
Дело принимало серьезный оборот - он, сука наш - завербованный! Проник по заданию! Не иностранец!

В глазах попутчика побежали новые варианты.

- А я вот смотрю , вы наверное боксер? -с опаской.
- Почему?
- А вот одно плечо у вас выше (как же мы тебя брать будем?)
- Да нет, не боксер, - называю другой спорт. В глазах товарища - еще лучше! Вот ведь! Не повезет, так не повезет!
- А я смотрю такой молодой, в нашем городе! Что-то я вас раньше не видел! Вот дочка у меня, может вас познакомить?

И все такое в таком духе.

Мне становится смешно - сколько же лет его дочке, если ему самому около 30? Да, тяжелый случай.
Разочаровываю, беру инициативу в свои руки и объясняю ситуацию. А то ведь и вправду начнут ремнями вязать.

Лицо товарища из 7 отделения КГБ постепенно меняется и вытягивается.
Оказывается, меня заметили в этом кафе (кафе постоянно находилось по наблюдением), так как я умело пользовался вилкой и ножом! Не по-русски!
Ножом и вилкой! И сразу поняли, что иностранец, Карл!

Потом товарищ начал орать на весь вагон своим коллегам, что никакой я не иностранец, что обратно он на электричке через 2 часа не поедет и пусть вызывают дежурную машину.
И вообще в кафе на дежурстве мудаки и он им еще припомнит такие шутки.
Громко ругаясь между собой, вся компания покинула вагон.

А окружающие ботаны-пассажиры отсели на всякий случай от меня подальше и до самого города шептались между собой.

ЛАУРЕАТ

Очень давно, еще при Советской власти работал я патентоведом в академическом институте. Институт тогда был совсем молодым, но одна из работ его сотрудников уже удостоилась Государственной Премии. Лауреатами этой первой премии стали директор (академик), его заместитель (член-корреспондент) и рядовой старший научный сотрудник. Первых двух величали, само-собой, по имени-отчеству, а третьего все называли просто Лауреат.

Из народа Лауреат почти не выделялся. Как все нормальные люди, любил выпить, держался подальше от парткома и профкома и не был замечен в чрезмерных симпатиях к начальству. Разумеется, у него были положенные по статусу привилегии, наверное он ими пользовался, но в глаза это не бросалось и даже разговоров по этому поводу я никогда не слышал. Тем более заметной была его неформальная привилегия: он мог не заботиться о последствиях своих поступков. Чтобы было понятно о чем идет речь, задам простой вопрос: «Можно ли было наказать Юрия Гагарина»? Отвечаю: «Нет, такое наказание покрыло бы несмываемым позором все начальство сверху донизу и вызвало бы крайнее раздражение народа». Так вот, Лауреат был институтским Гагариным. Злоупотреблял ли он этой привилегией? Пожалуй, нет. Скорее всего он так к ней привык, что даже не замечал.

Каждый год, начиная с мая и по октябрь, сотрудников загоняли на одну или две недели в колхоз. Старших научных и выше руководство старалось не трогать, но летом, когда все были в отпусках, под общую гребенку попадали даже они. Поэтому в очередном заезде, который мало чем отличался от всех предыдущих и последующих, я оказался вместе с Лауреатом. Жили мы в относительно чистом бараке по пять человек в комнате. С утра пололи помидоры под руководством звеньевой бабы Ганны – малограмотной напористой тетки, которая беззастенчиво упивалась своей властью над «городскими». В перерыв съедали обед в колхозной столовой и валялись полчасика в тени. Потом снова выезжали в поле. И наконец вечером накупали множество бутылок дешевого вина, чтобы достойно отметить конец трудового дня.

На третьи или четвертые сутки нашей колхозной жизни, ближе к полудню, Лауреат стоял в поле, опершись на тяпку, и мрачно смотрел на свой рядок, конец которого терялся в жарком мареве. Кто его знает, о чем он грустил?! Может быть, он соскучился по жене, может быть жалел, что под рукой нет карандаша и бумаги, чтобы записать неясную, но интересную мысль, которая внезапно возникла и через полчаса исчезнет неведомо куда, если ее не зафиксировать. А может быть, это было тривиальное похмелье. Но так или иначе Лауреат стоял в поле, опершись на тяпку, и мрачно смотрел на свой рядок, конец которого терялся в жарком мареве. Вдруг из горячего воздуха материализовалась баба Ганна.
- Хлопчику, - запричитала она, обращаясь к Лауреату, - Хіба ж ти полеш?! В тебе ж усі бур'яни стоять! *
Лауреат еще больше помрачнел лицом.
- Баба Ганна, - сказал он, - Нехай у твого чоловіка так стоїть, як в мене бур'яни! **
И похоже, попал в больное место. Баба Ганна стала хватать ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды, и вскоре испарилась.

Не прошло и двадцати минут, как она снова материализовалась в компании молчаливого мужика в сапогах и полувоенном френче, как выяснилось позже, колхозного парторга.
- Як твоє прізвище, хлопчику? *** - спросила она с вполне различимой угрозой в голосе.
- Баба Ганна, - вполне миролюбиво отозвался Лауреат, - У Вас тетрадка есть?
- Є, є! **** - обрадовалась баба Ганна
- А карандаш?
- Теж є! *****
- Тогда открывайте тетрадку, берите карандаш, пишите: «Пошла на хуй!»
Баба Ганна написала...

Потом эта тетрадка вместе с карандашом в качестве вещественных доказательств бесчисленное количество раз демонстрировались во всех высоких кабинетах, до которых сумел добраться не в меру борзой второй секретарь сельского райкома. Он грамотно выбрал формулировку: «попытка вбить клин между городом и селом в особо циничном виде», и она не подвела. Ничтожная стычка между кандидатом наук и звеньевой, набрав приличные обороты, стала полноценным пунктом повестки дня где-то на самом верху. Обычно в таких случаях директор устраивал показательную порку, чтобы не только наказать провинившегося, но и навсегда отбить желание делать что-либо подобное у всех остальных. На моей памяти у одного несчастного забрали отдел, у другого – уникальный прибор, который тот выбивал не менее четырех лет, а третий просто исчез. Но наказать Лауреата, как я уже писал выше, было делом нереальным.

Волей-неволей директору пришлось заняться челночной дипломатией. Ее результатом стали следующие кадровые перестановки: второй секретарь оказался в горкоме, баба Ганна получила медаль «За трудовое отличие», Лауреат остался при своих, а в институте появился еще один отставной чекист в должности референта по международным связям. Был он бесцветен, высок, худ и странным образом изогнут. Буквально на следующий день весь институт за глаза называл его «Гельминт». Служебная деятельность Гельминта заключалась в получении дважды в месяц зарплаты, так как международных связей в институте было негусто.

Прошло несколько незаметных лет, и в один прекрасный день Лауреату пришло личное приглашение на международную конференцию в японском городе Осака и точно по его узкой специальности. Лауреат никогда до того за границей не бывал и справедливо рассудил, что другого такого шанса не представится никогда. Директор к этому времени умер, замдиректора перееехал в столицу и заведовал своим институтом. Поэтому Лауреату не оставалось ничего лучшего, как пойти со своим приглашением прямо к Гельминту и просить его посодействовать.
- Нет проблем, - обнадежил тот, - Приглашение у тебя солидное. С таким приглашением отправить человека в Японию, как два пальца обоссать. Но на тебя были сигналы, что ты бухаешь и что в колхозе материл звеньевую. Ну, бухаешь - туда-сюда, а звеньевая, между прочим, кавалер медали «За трудовое отличие». Тут уже до потери классового чутья рукой подать. Чтобы подстраховаться, давай так: ты даешь слово, что по приезду из Японии напишешь отчет, кто чего говорил за рюмкой чая. А я даю слово, что тебе разрешат поехать. И Родине поможешь, и себе подсобишь.
- Ну, если нужно помочь Родине, почему бы и не написать, - согласился Лауреат после недолгого раздумья.
- Тогда, - обрадовался Гельминт, - оформим подписку о сотрудничестве, и можешь собирать чемоданы.
- А как ее оформлять?
- Да проще простого! Вот тебе бумага, напишешь в произвольной форме: «Я, такой-то такой-то, изъявляю добровольное желание помогать органам КГБ в их работе. Об ответственности за разглашение факта сотрудничества предупрежден. Даваемые мной материалы буду подписывать псевдонимом, ну, например, «Лауреат»». Распишешься, поставишь дату. Вот и все дела!
Лауреат взял бумагу, размашисто написал: «Пошел на хуй!», расписался и поставил дату.

За границу Лауреат в конце-концов все-таки попал. После развала Советского Союза жена увезла его в Израиль, где он вскоре умер. Откройте фотографию на http://abrp722.livejournal.com/ в моем ЖЖ. Лауреат на ней слева. И если под рукой есть спиртное, помяните человека, который жил в Советском Союзе и не боялся.

* Молодой человек! Разве ты полешь?! У тебя же все сорняки стоят!
** Пусть у твоего мужа так стоит, как у меня сорняки!
*** Как твоя фамилия, молодой человек?
**** Есть, есть!
***** Тоже есть!

не помню уже откуда надыбал эту кору, но мне кажется ее стоит поведать. Стоял снежный, один из двухтысячных годов. Место действия предположительного Тула. Пригород. Время -30 декабря.
В определенный момент, человек достигнув успеха перестает быть просто человеком. Он становится "непростым" человеком. Он, блядь такая, начинает остро ощущать свою значимость и повышенные потребности. Он не может уже пойти на базар и купить обычную ёлку. Ему нужна вип ёлка. Как известно спрос рождает предложения. Два мужичка взяли заказ на 2 ёлки и отправились глумиться над природой. Поясняю: Если у голубой ели спилить полтора-два метра верхушки, получается такая аккуратненькая, идеальная ёлочка. Дереву пиздец, а вот ёлочка весьма ничего себе выходит. Суть аферы ясна, я думаю.
В тот недобрый день, два любителя нестандартных заработков отправились в лес, нашли елки достали ножовки и полезли губить природу, мать их,- мать нашу. Деревья стояли аккурат по краям дороги. И надо было такому случится.....ну конечно же надо, бог не фраер.....в далеке послышался грубый звук уазовского движка и между нашими почти загубленными ёлочками притормози бобик.
Нет дорогой читатель, это была не операция по спасеню елей, это просто два загрубевших на службе пепеса решили слегка отдохнуть своей мерзкой пакостной сутью. Неторопясь покинув машину, наши сотрудники расположились перед копотом, превратив его в стол. Что нужно простому русскому менту? Совсем немного: бутылочка водки, пару котлет из дома, салат аля морковь корейская, да грибочков баночку. А вокруг лепота. Снежинки падают на обветренную морду, воздух прозрачен чист и всяко свежей чем поцелуй слюнявых детишек. В сердце торжественная тишина и радость. Наливай, Василий.
Здесь происходит большущая непрятность. Не успели выпить-закурить, как с неба падет тело. Падает и падает, господа полицаи и ни к такому привычну. Но тело падает на капот. Водка разбилась, грибочки рассыпались, салат аля морковь по корейски превратилась в какое-то адское непотребство. Это не просто оскорбление, это фашизм какой-то, геноцид простого русского мента епт...
Как вы уже поняли у одного из охотников за колючим еловым золотом сдали нервы. Древняя чукотская мудрость гласит-если отпилить сук, а потом сесть на него-упадешь совсем. А если не сесть и не упасть-хрен ты его отпилишь. Чукчи страшно хитрые и умные товарищи, зря геологи зубы скалят. В общем залез наш елочный охотник повыше, и свершилось чукотская правда. прилетел он в обнимку с ёлкой к нашим сотрудникам. Думаю не стоит пояснять, что будь на его месте хоть бетмен собственной персоной-суровой расправы избежать не получилось бы. А и неча на людей сверху падать.
Неторопясь вникнув в суть событий менты достали резиновые дубинки и горестно вздохнув принялись наносить ущерб здоровью осквернителю пиршества. Осквернитель пиршества был не согласенс таким развитем событий и в попытка выторговать поблажку вломил своего друга. Мол вот он во всем виноват, он там сидит падла, ёлкой прикидывается а мне тут одному отдуваться. Не знаю какая изощренная логика лежала в основе рассуждения, но наличие второго ёлкопила менты приняли как личную обиду. Перестали мудохать первого и принялись за второго:
-Слезай, сука!
-Ага, прям ажник бегу....
Слезай, скот такой, хуже будет!!!
-Хуже? С высоты раздался оскорбительный смех. Да ну нахер, я тут жить теперь буду, я лучше тут замерзну, чем вы меня там замордуете.....здесь дорогой читатель я закончу первую часть.
Как вы помните, мы оставили наших героев посреди белоснежного великолепия новогоднего леса. Лишь грубая перебранка оскорбленных пепеэсников и древесного вора омрачали торжественность снежного одеяла в средненькой такой глуши ельника.
Спустя полтора часа все изменилось.
Два невезучих ментенка стали походить на ангелов-вместо погон подобно маленьким крылышкам из их бушлатов торчали неаккуратные куски синтепона.

Снежный покров, что так хорошо маскирует грязь и несовершенство родной природы окончательно перестал быть белым, от следов многочисленных машин.

Чистота и свежесть морозного воздуха наполнилась виртуозным матом, сигаретным дымом и буквально трещала от радиоволн, кои испускали в эфир многочисленные средства связи.

А у бедолаги, что упал с ёлки страшно болела жопа.

Как же такое могло произойти, спросите вы меня, да я и сам, если честно, не знаю....(какой, блядь, соблазн выложить этот отрезок и назвать его "охота на елки часть вторая", но боюсь не поймете вы моей гениальной шутки) Знаю. Дело было так.

Поорав слегка на неудачливого елколаза и убедившись что сам он оттуда не слезет, два мента устроили мозговой штурм. Вариант пристрелить обоих и забить хуй не прокатывал, во-первых патроны.....не верьте тем кто скажет, что два пепеса в середине двухтысячных не смогли бы раздобыть пол рожка боеприпасов от автомата калашникова, но все равно гемор, во вторых, то были два очень гуманных человека, и в третьих, елочный маугли, услышав о безрадостных переспективах примотался к стволу ремнем, мол, застрелите, а я все равно не упаду. Второй вариант-лезть за ним отмелся сразу. Нет такого закону: милиции по деревьям за всякими негодяями лазать.

Был и третий вариант- воспользоваться ножовкой. Но одно дело отпилить верхушку диаметром сантиметров 8, а другое дело садовой "пилкой" перегрызть ствол по самым скромным прикидкам 40 сантиметров толщиной. Пепесы подумали и решили вызвать подмогу. С топором.

Тот, который постарше, помудрее и всяко разно поглавнее, подошел к бобику, выдал профилактического смачного поджопника "человеку упавшему с сосны", которого пристегнули к "кенгурятнику" бобика (вдруг он что нить свистнит внутри, смотреть- то за ним некому), взял в руки рацию и совершил непростительный, трагический и даже судьбоносный промах. Этакий подвиг тупости. Этакий памятник, доказательство тому что Бог есть.

-758 житомиру,-начал орать в трескучий эфир наш друг в серой форме. 758 житомиру.
-что у тебя 758,-ответил житомир явно в праздничном настроении
-пришли кого- нить с топором,-попросил 758 и скоординировал его по месту положения.
-758, ты там дрова чтоль рубишь,-удивился житомир,- на кой тебе топор?
-у нас тут один на сосне сидит, снимать надо.

Эфир закашлялся, и когда житомир вновь вышел на связь, голос у него был какой-то не такой. Как будто чужой:
-Сколько человек сидит на сосне, топора хватит думаешь? Может пилу лучше? Топор устал, только отработал.
"Суки, подумал наш пепеэсник, постеснялся бы хоть во время связи бухать",-и продолжил:
-Житомир, топор пришлешь или нет? Один сидит на сосне, второй уже ёбнулся...

Наверное, ты, дорогой читатель, уже начал догадываться что произошло, но для тех кто не в теме я все таки поясню. Дело в том, что эфир-штука открытая. То есть покупай себе приемник и слушай кого хочешь. Хочешь полицию, хочешь еще кого. Поэтому была придумана таблица, где место, явление, предмет обозначается не на прямую, что бы враг подслушав не догадался, а шифровано.

Человек сидит на сосне-человек взят в золожники, человек упал с сосны-заложника убили, топор- СОБР, пила-(автор не является ветераном всякого такого, рассказ полностью вымысел автора, поэтому) -антитеррористическая группа "А". Та самая Альфа.

Вообщем сначала приехали люди в очень черных машинах. Разобравшись в ситуации они сочувственно похлопали по щекам охуевших пепесов, высказались в духе "ну что ж теперь, удачи тебе серый друг", выписали по поджопнику неаккуратному елкопилу, на вопрос о документах показали такой ослепительной красноты корку, что у старого мудрого мента, вскормленного в страхе перед всесильным КГБ, задрожало там, где по уставу положено дрожать в таких случаях. Люди слегка попачкав очень черными машинами снег как были о трех нерусских внедорожниках так и уехали. Быстро, немноголословно и нихера непонятно. Мастерство не пропьешь.

Следом, на менее черных машинах приехала верхушка прокуратуры. Эти люди были слегка эмоциональней предыдущих. Каждый выписал по два поджопника, а разобравшись окончательно оторвали 3 погона. 2 у младшего и один у старшего. Последний погон был пришит намертво, а кабинетная работа не способствует повышенному тонусу и физической силе.

Далее, в лес закатилось два пазика. Оттуда выскочили хмурые люди при полной амуниции. "Забрала" на сферах были опущены, оружие опасно покачивалось в руках стволами вверх. Командир СОБРа боевой майор повидавший не один локальный конфликт, чемпион области по РБ в своем весе, скупо и быстро разобрался в ситуации, выписал фееричного поджопника ёлковору, матюкнулся, загадочно ухмыляясь посмотрел вверх, где сидел более удачливый товарищ и в ожидании своего мвдешного начальства ушел к своим. От "своих " раздался хохот.

Спустя какое-то время, на совсем уже светло- черных машинах приехала верхушка ГУВД. Эти друзья наделали шума больше чем все вместе взятые до этого. Разжаловали пепесов на месте, оторвали оставшийся погон, устроили какое-то непотребное разбирательство с прокурорскими, ну а про жопу прикованного к уазовскому "кенгурятник" типа упоминать, я думаю не стоит.

В третей части я поведую о проблематике снятия человека с сосны силами специального отряда быстрого реагирования.

Как писала с свое время Семенова, небо было таким, что хотелось молиться. Есть такой краткий миг в зимнем дне, когда стерильная белесая голубизна небосвода откуда-то изнутри наливается чернотой. Короткие сумерки еще не наступили, а нежная синева наверху начинает приобретать ни с чем несравнимый смысл неотвратимой зимней ночи. В такое небо хорошо курить долгими пышными затяжками и думать о чем -нибудь красивом.

В тот раз думать о чем-нибудь красивом было некому. Милицейское начальство бесновалось метаясь между прокурорскими, СОБРом, и прикованным к кенгурятнику. Первые два коллектива сдержанно, а порой и не очень отвечали в стиле "анеебет" у последнего, как было сказано выше, болела жопа.
Все это могло продолжаться долго, но небо вновь напомнило о себе. Первым обратил внимание и напрягся опытный майор. Поскучнел, посерьезнел и что-то сказал своим.

Затем начали поглядывать вверх менее пьяные люди из прокуратуры. И только, когда шум вертолетных лопастей приблизился чуть ли не вплотную, замолчали милицейские чины. Вертолет "завис" предположительно над опушкой ельника и спустя пару минут, почти беззвучно из-за раскидистых ёлок на место событий прибыло 12 человек. В отличии от бойцов СОБРа они были среднего роста, среднего телосложения, одеты легко, без выпирающей брони. Черные маски и "изящное" по сравнению с АК автоматическое оружие дополняли мистический образ прибывших.

-кто руководит операцией? Обратился один из "черных" к майору.
Майор посерьезнел и молча кивнул на одного из генералов.
-Обстановка? Уже у генерала спросил командир вновь прибыших.
-Человек на сосне,-мертвым голосом выдал генерал и показал наверх в сторону.
Черный обернулся куда показали.

-Пацаны, ну его на хер, пристрелите меня прям тут, сжальтесь, блядь уже, ну не полезу я к вам, убейте меня быстро, не заслужил я мучений,-наконец подал голос второй ёлкопил.

Все это время он наблюдал происходящее сверху. События, которые разворачивались внизу, почему-то, не вдохновили его на добровольную сдачу в плен врагу.

На анализ ситуации у командира элитного спецподразделения ушло ровно 12 секунд. Развернувшись к генералу, он снял маску, зло посмотрел стальными серыми глазами на онемевшего милицейского командира и сплюнув под ноги выдал загадочное: "Знал бы в 91м что получится, собственноручно в расход пустил бы". После чего вернулся к своим, что-то сказал в рацию и 12 человек в масках легкой трусцой припустили в ту же сторону, откуда прибыли. Там вновь нарастал звук приближающегося вертолета. Человек на сосне перекрестился, но этого никто не заметил.

Чукотская народная мудрость гласит: "Если злой олень насрал твоя шапка, подложи ее чукче- другу, в двоих вонять веселее." Лев Пучков утверждает: "Стоять по горло в говне гораздо приятнее в хорошей компании, чем в одиночку"(цитата неточная). Современные специалисты кооперативной психологии дебильными словами предлагают разделять ответственность, так мол проще оставаться в зоне комфорта.

Наши генералы не были ни чукчами, ни писателями-беллетристами, ни современными психологами, но звериное чутье и житейская смекалка срочно требовали поделиться последствиями неожиданного западла, кое им устроили нерадивые пепесы.

-Майор,-один из генералов вспомнил что он хоть и пьяненький, но все таки генерал,-как тама оно выйдет- бабушкин хуй тебе не дедушка, второго дятла снимать надо.
-эээмммм, тыщ Генерал....начал было возмущаться майор.
-майор, погоны жмут? Тебе напомнить сколько выезд СОБРа государству приходится? Ты на задании, приказ ясен?

Генерал не стал бы генералом если б не смог в душе, по сути, простого воина найти нужную струнку. Тем более какая нафиг струнка-то был барабан субординации. Одно дело когда полупьяный чинуша бесится перед тобой в бессильной ярости, а другое дело приказ. Приказы, как известно, надо исполнять.

Аккуратно развернувшись через левое плечо, майор вернулся к своим. На этот раз помощи ждать было неоткуда и консилиум на тему "как снять дятла с ёлки" затянулся.
Спустя несколько минут, когда все разумные варианты были отметены и в ход пошли предложения типа "а давйте ему колыбельную петь, он заснет и свалится", майор закаменел лицом, обозвал подчиненных блядскими хуевыми шутниками, грязно выругался и отправил самого легкого вверх. То есть ручками ножками на вершину ёлки.

Самым легким, оказалось тело всего 90 кг весом. Скинув броню, но оставшись в сфере (на улице прохладно, а сфера нагрета) тело полезло наверх.

Наш ёлочный охотник грустно наблюдал как этакий металлический мячик, прикрепленный к большому собровскому телу, неумолимо увеличивается в размерах, иногда мутно бликуя пластиком "забрала".

Нам остается только догадываться какие мысли плавали в голове у будущей жертвы милицейского беспредела, но когда "легкий" соборовец приблизился на должное расстояние несостоявшийся бетмен легонько лягнул его прямо в сферу. Сук хрустнул-тело низверглось.

Я ни раз замечал: подниматься к вершинам сложно и медленно, спускаться же оттуда быстро и легко. Но неприятно. На вершинах, знаете ли как-то комфортней что ли....

"Легкий" собровец не посрамил вышеизложенного наблюдения и с криком "ой бля" быстренько упанул вниз. Тут стоит поделиться еще одним наблюдением: чем больше мужик тем он любопытней. Среди СОБРа мелких нет вообще. "Легкий" собрвец приземлился на двух боевых товарищей....... таким образом у командира образовалось 3 трехсотых. По той самой таблице груз 300-раненные. Груз 200....ну я думаю вы и без меня знаете.

Шутки шутками а надо докладывать, благо начальство недалеко. Но вот так, из-за одного маромоя, на ровном месте не уберечь людей.....профессиональная гордость не позволяла.

Хз чем бы закончилось дело, и выдержали ли бы нервы у злых, уставших, вооруженных мужиков, но тут опять вмешалось небо. Третий раз. Неудачливый поставшик вип ёлок в момент отражения атаки на высоту выронил ножовку. Ножовка была добротная, правильно разведенная и хорошо заточенная.
-Молись сука,-зло пообещал майор вверх и принялса сам пилить дерево. Он командир, и за своих бойцов обязан отомстить лично.

Перепелив большую часть, майор дал команду и бойцы начали раскачивать ствол. Сам же он отошел подальше, что бы оперативно среагировать в какую сторону будет падать ель и первым оказать теплую встречу на родной земле возвращенцу с неба. Для этих целей он даже "отстегнул" приклад.

Если бы я снимал кино это было бы так. В кадре черное небо с россыпью пронзительных ярких звезд. Далее кадр опускается вниз, вдалеке видны огни города. Еще чуть ниже и на фоне мутно-желтого светового пятна цивилизации видны верхушки елок. Они стоят ровно и неподвижно. И тут одна из острых верхушек елей начинает дергаться. Наезд камеры, дерганье усиливается, амплитуда возрастает. Еще ближе, елка впадает в панику и начинает мотаться как сумасшедшая....раздается треск и елка, сдавшись, заваливается в бок. Вот как-то так.

Торжествующий крик оборвался. Ему на смену пришли такие слова, которые разрывают среднестатистическую студентку третьего курса филологического факультета в фарш. Наш ёлочный бетмен, а теперь он и в самом деле заслужил такое громкое имя, поймав импульс падающего дерева прыгнул. То был великолепный прыжок толстенькой белки летяги. Пролетев что-то типа 4х метров он приземлился на соседнюю ель, правда не на верхушку, а на середину, после чего с ловкостью маугли и грациозностью таракана он так быстро залез на допустимую толщину ствола, что предпринять никто ничего не успел.

Майор произвел нехитрые подсчеты. По его прикидкам выходило что придется спилить что-то типа 20ти елей, прежде чем удастся поймать этого урода. Майору стало грустно. Майор любил деревья. Подняв защитный щиток на сфере и закурив, он крепко задумался. Мысли были грустны и полны безысходности.

И в четвертый, в последний в этой истории раз вмешалось небо. Хотя было ли это небо...судите сами:

Человек на сосне слегка размявшись прыжком вдруг понял что хочет пысать. А так как терять ему было нечего, бо смерть его ждала лютая, он не торопясь рассупонился, достал свою приспособу для пысанься и, сконфуженно улыбаясь, пустил тугую желтую струю.

По недоброй случайности, струя, что твоя ракета класса земля-воздух, описав(пока еще ударение на "а") пологую траекторию впилась точно в центр майорской сферы с !!!! открытым забралом.

Сфера выдерживает прямое попадание из АК, от этого, правда, мало толку....но обоссать боевого офицера в присутствии подчиненных.....это с рук не сойдет никому. Мне почему-то так кажется.

Деревянной походкой майор отправился в пазик. Спустя пару мгновений он вернулся почему -то в противогазе. В его руках покачивался КС 23. Точнее карабин специальный 23 мм. Кому интересно почитайте в инторнетах.
-ГААААЗЫЫЫЫ, страшным голосом скомандовал майор из под противогаза. Снарядил карабин насадкой с говорящим названием "Насадка12" для отстрела газовых гарнат "Черемуха 12" на дальность до 120 метров. И почти нецелясь отправил бочонок с отравляющим газом прямо в жопу "человека на сосне".

Дальнейшее описывать не буду, все таки рассказ носит юмористический характер. Скажу лишь одно: не грешите против природы, и жопа останется целой.

ЗЯМА

Если бы эту странную историю о вампирах и хасидах, о колдунах и книгах, о деньгах и налогах я услышал от кого-нибудь другого, я бы не поверил ни одному слову. Но рассказчиком в данном случае был Зяма Цванг, а он придумывать не умеет. Я вообще долго считал, что Б-г наградил его единственным талантом - делать деньги. И в придачу дал святую веру, что наличие этого дара компенсирует отсутствие каких-либо других.

Зяму я знаю, можно сказать, всю жизнь, так как родились мы в одном дворе, правда, в разных подъездах, и я – на четыре года позже. Наша семья жила на последнем пятом этаже, где вечно текла крыша, а родители Зямы - на престижном втором. Были они позажиточнее ИТРовской публики, которая главным образом населяла наш двор, но не настолько, чтобы на них писали доносы. Когда заходила речь о Цванге-старшем, моя мама всегда делала пренебрежительный жест рукой и произносила не очень понятное слово «гешефтмахер». Когда заходила речь о Цванге-младшем, она делала тот же жест и говорила: «оторви и брось». Ей даже в голову не приходило, что всякие там двойки в дневнике и дела с шпаной всего лишь побочные эффекты главной его страсти – зарабатывания денег.

Я, в отличие от мамы, всегда относился к Зяме с уважением: он был старше, и на его примере я познакомился с идеей свободного предпринимательства. Все вокруг работали на государство: родители, родственники, соседи. Некоторые, как я заметил еще в детстве, умели получать больше, чем им платила Советская власть. Например, врачу, который выписывал больничный, мама давала три рубля, а сантехнику из ЖЭКа за починку крана давала рубль и наливала стопку водки. Но ЖЭК и поликлиника от этого не переставали быть государственными. Двенадцатилетний Зяма был единственным, кто работал сам на себя. Когда в магазине за углом вдруг начинала выстраиваться очередь, например, за мукой, Зяма собирал человек десять малышни вроде меня и ставил их в «хвост» с интервалом в несколько человек. Примерно через час к каждому подходила незнакомая тетенька, обращалась по имени, становилась рядом. Через пару минут елейным голосом велела идти домой, а сама оставалась в очереди. На следующий день Зяма каждому покупал честно заработанное мороженое. Себя, конечно, он тоже не обижал. С той далекой поры у меня осталось единственное фото, на котором запечатлены и Зяма, и я. Вы можете увидеть эту фотографию на http://abrp722.livejournal.com/ в моем ЖЖ. Зяма – слева, я - в центре.

Когда наступал очередной месячник по сбору макулатуры, Зяма возглавлял группу младших школьников и вел их в громадное серое здание в нескольких кварталах от нашего двора. Там располагались десятки проектных контор. Он смело заходил во все кабинеты подряд, коротко, но с воодушевлением, рассказывал, как макулатура спасает леса от сплошной вырубки. Призывал внести свой вклад в это благородное дело. Веселые дяденьки и тетеньки охотно бросали в наши мешки ненужные бумаги, а Зяма оперативно выуживал из этого потока конверты с марками. Марки в то время собирали не только дети, но и взрослые. В мире без телевизора они были пусть маленькими, но окошками в мир, где есть другие страны, непохожие люди, экзотические рыбы, цветы и животные. А еще некоторые из марок были очень дорогими, но совершенно незаметными среди дешевых – качество, незаменимое, например, при обыске. Одним словом, на марки был стабильный спрос и хорошие цены. Как Зяма их сбывал я не знаю, как не знаю остальные источники его доходов. Но они несомненно были, так как первый в микрорайоне мотороллер появился именно у Зямы, и он всегда говорил, что заработал на него сам.

На мотороллере Зяма подъезжал к стайке девушек, выбирал самую симпатичную, предлагал ей прокатиться. За такие дела наша местная шпана любого другого просто убила бы. Но не Зяму. И не спрашивайте меня как это и почему. Я никогда не умел выстраивать отношения с шпаной.

Потом Цванги поменяли квартиру. Зяма надолго исчез из виду. От кого-то я слышал, что он фарцует, от кого-то другого – что занимается фотонабором. Ручаться за достоверность этих сведений было трудно, но, по крайней мере, они не были противоречивыми: он точно делал деньги. Однажды мы пересеклись. Поговорили о том о сем. Я попросил достать джинсы. Зяма смерил меня взглядом, назвал совершенно несуразную по моим понятиям сумму. На том и расстались. А снова встретились через много лет на книжном рынке, и, как это ни странно, дело снова не обошлось без макулатуры.

Я был завсегдатаем книжного рынка с тех еще далеких времен, когда он был абсолютно нелегальным и прятался от неусыпного взора милиции то в посадке поблизости от городского парка, то в овраге на далекой окраине. Собирались там ботаники-книголюбы. Неспешно обсуждали книги, ими же менялись, даже давали друг другу почитать. Кое-кто баловался самиздатом. Одним словом, разговоров там было много, а дела мало. Закончилась эта идиллия с появлением «макулатурных» книг, которые продавались в обмен на 20 килограммов старой бумаги. Конечно, можно сколько угодно смеяться над тем, что темный народ сдавал полное собрание сочинений Фейхтвангера, чтобы купить «Гойю» того же автора, но суть дела от этого не меняется. А суть была в том, что впервые за несчетное число лет были изданы не опостылевшие Шолохов и Полевой, а Дюма и Сабатини, которых открываешь и не закрываешь, пока не дочитаешь до конца. Масла в огонь подлили миллионные тиражи. Они сделали макулатурные книги такими же популярными, как телевидение – эстрадных певцов. Ну, и цены на эти книги - соответствующими. Вслед за макулатурными книгами на базаре однажды появился Зяма.

Походил, повертел книги, к некоторым приценился. Заметил меня, увидел томик «Библиотеки Поэта», который я принес для обмена, посмотел на меня, как на ребенка с отставанием в развитии, и немного сочувственно сказал:
- Поц, здесь можно делать деньги, а ты занимаешься какой-то фигней!

В следующий раз Зяма приехал на рынок на собственной белой «Волге». Неспеша залез в багажник, вытащил две упаковки по 10 штук «Королевы Марго», загрузил их в диковиннную по тем временам тележку на колесиках, добрался до поляны, уже заполненной любителями чтения, и начал, как он выразился, «дышать свежим воздухом». К полудню продал последнюю книгу и ушел с тремя моими месячными зарплатами в кармане. С тех пор он повторял эту пранаяму каждое воскресенье.

Такие люди, как Зяма, на языке того времени назывались спекулянтами. Их на базаре хватало. Но таких наглых, как он, не было. Милиция время от времени устраивала облавы на спекулянтов. Тогда весь народ дружно бежал в лес, сшибая на ходу деревья. Зяма не бежал никуда. Цепким взглядом он выделял главного загонщика, подходил к нему, брал под локоток, вел к своей машине, непрерывно шепча что-то на ухо товарищу в погонах. Затем оба усаживались в Зямину «Волгу». Вскоре товарищ в погонах покидал машину с выражением глубокого удовлетворения на лице, а Зяма уезжал домой. И не спрашивайте меня, как это и почему. Я никогда не умел выстраивать отношения с милицией.

Однажды Зяма предложил подвезти меня. Я не отказался. По пути набрался нахальства и спросил, где можно взять столько макулатуры.
- Никогда бы не подумал, что ты такой лох! - удивился он, - Какая макулатура?! У каждой книги есть выходные данные. Там указана типография и ее адрес. Я еду к директору, получаю оптовую цену. Точка! И еще. Этот, как его, которого на базаре все знают? Юра! Ты с ним часто пиздишь за жизнь. Так вот, прими к сведению, этот штымп не дышит свежим воздухом, как мы с тобой. Он – на службе, а служит он в КГБ. Понял?
Я понял.

В конце 80-х советскими евреями овладела массовая охота к перемене мест. Уезжали все вокруг, решили уезжать и мы. Это решение сразу и бесповоротно изменило привычную жизнь. Моими любимыми книгами стали «Искусство программирования» Дональда Кнута ( от Кнута недалеко и до Сохнута) и «Essential English for Foreign Students» Чарльза Эккерсли. На работе я не работал, а осваивал персональный компьютер. Записался на водительские курсы, о которых еще год назад даже не помышлял. По субботам решил праздновать субботу, но как праздновать не знал, а поэтому учил английский. По воскресеньям вместо книжного базара занимался тем же английским с молоденькой университетской преподавательницей Еленой Павловной. Жила Елена Павловна на пятом этаже без лифта. Поэтому мы с женой встречались с уходящими учениками, когда шли вверх, и с приходящими, когда шли вниз. Однажды уходящим оказался Зяма. Мы переглянулись, все поняли, разулыбались, похлопали друг друга по плечу. Зяма представил жену – статную эффектную блондинку. Договорились встретиться для обмена информацией в недавно образованном еврейском обществе «Алеф» и встретились.

Наши ответы на вопрос «Когда едем?» почти совпали: Зяма уезжал на четыре месяца раньше нас. Наши ответы на вопрос «Куда прилетаем?» совпали точно: «В Нью-Йорк». На вопрос «Чем собираемся заниматься?» я неуверенно промямлил, что попробую заняться программированием. Зяму, с его слов, ожидало куда более радужное будущее: полгода назад у него в Штатах умер дядя, которого он никогда не видел, и оставил ему в наследство электростанцию в городе Джерси-Сити. «Из Манхеттена, прямо на другой стороне Гудзона», как выразился Зяма.
Я представил себе составы с углем, паровые котлы, турбины, коллектив, которым нужно руководить на английском языке. Сразу подумал, что я бы не потянул. Зяму, судя по всему, подобные мысли даже не посещали. Если честно, я немного позавидовал, но, к счастью, вспышки зависти у меня быстро гаснут.

Тем не менее, размышления на тему, как советский человек будет справляться с ролью хозяина американской компании, настолько захватили меня, что на следующем занятии я поинтересовался у Елены Павловны, что там у Зямы с английским.
- У Зиновия Израилевича? – переспросила Елена Павловна, - Он самый способный студент, которого мне когда-либо приходилось учить. У него прекрасная память. Материал любой сложности он усваивает с первого раза и практически не забывает. У него прекрасный слух, и, как следствие, нет проблем с произношением. Его великолепное чувство языка компенсирует все еще недостаточно большой словарный запас. Я каждый раз напоминаю ему, что нужно больше читать, а он всегда жалуется, что нет времени. Но если бы читал...
Елена Павловна продолжала петь Зяме дифирамбы еще несколько минут, а я снова немного позавидовал, и снова порадовался, что это чувство у меня быстро проходит.

Провожать Зяму на вокзал пришло довольно много людей. Мне показалось, что большинство из них никуда не собиралось. Им было хорошо и дома.
– Не понимаю я Цванга, - говорил гладкий мужчина в пыжиковой шапке, - Если ему так нравятся электростанции, он что здесь купить не мог?
- Ну, не сегодня, но через пару лет вполне, - отчасти соглашался с ним собеседник в такой же шапке, - Ты Данько из обкома комсомола помнишь? Я слышал он продает свою долю в Старобешево. Просит вполне разумные бабки...

Сам я в этот день бился над неразрешимым вопросом: где к приходу гостей купить хоть какое-то спиртное и хоть какую-нибудь закуску. – Да уж, у кого суп не густ, а у кого и жемчуг мелок! – промелькнуло у меня в голове. И вдруг я впервые искренне обрадовался, что скоро покину мою странную родину, где для нормальной жизни нужно уметь выстраивать отношения со шпаной или властью, а для хорошей - и с теми, и с другими.

Следующая встреча с Зямой случилась через долгие девять лет, в которые, наверное, вместилось больше, чем в предыдущие сорок. Теплым мартовским днем в самом лучшем расположении духа я покинул офис моего бухгалтера на Брайтон-Бич в Бруклине. Совершенно неожиданно для себя очутился в русском книжном магазине. Через несколько минут вышел из него с миниатюрным изданием «Евгения Онегина» – заветной мечтой моего прошлого. Вдруг неведомо откуда возникло знакомое лицо и заговорило знакомым голосом:
- Поц, в Америке нужно делать деньги, а ты продолжаешь эту фигню!
Обнялись, соприкоснулись по американскому обычаю щеками.
- Зяма, - предложил я, - давай вместе пообедаем по такому случаю. Я угощаю, а ты выбираешь место. Идет?
Зяма хохотнул, и через несколько минут мы уже заходили в один из русских ресторанов. В зале было пусто, как это всегда бывает на Брайтоне днем. Заняли столик в дальнем углу.
- Слушай, - сказал Зяма, - давай по такому случаю выпьем!
- Давай, - согласился я, - но только немного. Мне еще ехать домой в Нью-Джерси.
- А мне на Лонг-Айленд. Не бзди, проскочим!
Официантка поставила перед нами тонкие рюмки, каких я никогда не видел в местах общественного питания, налила ледяную «Грей Гуз» только что не через край. Сказали «лехаим», чокнулись, выпили, закусили малосольной селедкой с лучком и бородинским хлебом.
– Неплохо, - подумал я, - этот ресторан нужно запомнить.

После недолгого обсуждения погоды и семейных новостей Зяма спросил:
- Чем занимаешься?
- Программирую потихоньку, а ты?
- Так, пара-тройка бизнесов. На оплату счетов вроде хватает...
- Стой, - говорю, - а электростанция?
- Электростанция? - Зяма задумчиво поводил головой, - Могу рассказать, но предупреждаю, что не поверишь. Давай по второй!
И мы выпили по второй.

- До адвокатской конторы, - начал свой рассказ Зяма, - я добрался недели через две после приезда. Вступил в наследство, подписал кучу бумаг. Они мне все время что-то втирали, но я почти ничего не понимал. Нет, с английским, спасибо Елене Павловне, было все в порядке, но они сыпали адвокатской тарабарщиной, а ее и местные не понимают. Из важного усек, что документы придется ждать не менее двух месяцев, что налог на недвижимость съел до хера денег, ну и что остались какие-то слезы наличными.

Прямо из конторы я поехал смотреть на собственную электростанцию. В Манхеттене сел на паром, пересек Гудзон, вылез в Джерси-Сити и пошел пешком по Грин стрит. На пересечении с Бэй мне бросилось в глаза монументальное обветшалое здание с трещинами в мощных кирпичных стенах. В трехэтажных пустых окнах кое-где были видны остатки стекол, на крыше, заросшей деревцами, торчали три жуткого вида черные трубы. Солнце уже село, стало быстро темнеть. Вдруг я увидел, как из трубы вылетел человек, сделал разворот, полетел к Манхеттену. Не прошло и минуты – вылетел другой. В домах вокруг завыли собаки. Я не трусливый, а тут, можно сказать, окаменел. Рот раскрыл, волосы дыбом! Кто-то окликнул меня: - Сэр! Сэр! - Обернулся, смотрю – черный, но одет вроде нормально и не пахнет.
- Hey, man, – говорю ему, - What's up? – и собираюсь слинять побыстрее. Я от таких дел всегда держусь подальше.
- Не будь дураком, – остановливает он меня, - Увидеть вампира - к деньгам. Не спеши, посмотри поближе, будет больше денег, - и протягивает бинокль.
Бинокль оказался таким сильным, что следующего летуна, казалось, можно было тронуть рукой. Это была полуголая девка с ярко-красным ртом, из которого торчали клыки. За ней появился мужик в черном плаще с красными воротником и подкладкой.
- Кто эти вампиры? – спрашиваю я моего нового приятеля, - Типа черти?
- Нет, не черти, - говорит он, - скорее, ожившие покойники. Во время Великой депрессии это здание оказалось заброшенным. Затем его купил за символичесий один доллар какой-то сумасшедший эмигрант из России. И тогда же здесь появились вампиры. День они проводят в подвале, потому что боятся света. Вечером улетают, возвращаются к утру. Видят их редко и немногие, но знает о них вся местная публика, и уж точно те, у кого есть собаки. Из-за того, что собаки на них воют. Так или иначе, считается это место гиблым, по вечерам его обходят. А я – нет! Увидеть такое зрелище, как сегодня, мне удается нечасто, но когда удается, на следующий день обязательно еду в казино...
- Обожди, - перебил я его, - они опасные или нет?
- Ну да, в принципе, опасные: пьют человеческую кровь, обладают сверхъестественными способностями, почти бессмертные... А не в принципе, тусуются в Манхеттене среди богатых и знаменитых, обычные люди вроде нас с тобой их не интересуют. Только под руку им не попадай...

Стало совсем темно. Я решил, что полюбуюсь моей собственностью завтра, и готов был уйти, как вдруг что-то стукнуло мне в голову. Я спросил:
- Слушай, а что было в этом здании перед Великой депрессией?
И услышал в ответ:
- Электростанция железнодорожной компании «Гудзон и Манхеттен».

Окончание следует. Читайте его в завтрашнем выпуске anekdot.ru

Дело было в Челябинске в 80 годах, на одном из тысяч предприятий, занимались в основном оборонными заказами, ну и заодно шахматы и сковородки выпускали.
Пришел крупный заказ, вроде как термопары изготавливать (это типа контрольные датчики).
К заказу пришла проволока из платины, около килограмма - те самые изделия паять, ибо только платина подходит.
Так как платина даже по тем временам выходила дороговато - начальник цеха решил забрать в кабинет, и бросил на стол.
Через день часть проволоки пропала...
Менты приезжали - не нашли. КГБ приехало (заказ-то военный), этим повезло - поймали "вора".
Воришкой оказался лучший работник предприятия, орденоносец, коммунист, ну допустим Василий Иванович.
Оказалось, у В. И. сгорели шнурки на рабочих ботинках (от брызг расплавленного металла), зашел он в кабинет начальника выбить то ли квартиру, то ли путевку, для своих коллег по работе, и прямо при начальнике (пока он что-то писал) взял проволоку со стола и зашнуровал ботинок, проволока очень понравилась В.И. своей мягкостью и эластичностью - он зашнуровал и второй... Когда нашли (прошло дня два) - он так и гонял в "Элитных" шнурках...

В далёкие семидесятые строили один важный комбинат по выпуску очень нужной продукции. И на этапе монтажа технологического оборудования вдруг обнаружилась пропажа одной не очень большой, но жутко дорогой и незаменимой детали. Платиновой решётки, которая должна была служить катализатором в синтезе той самой продукции. Катастрофа! Нет, КАТАСТРОФА!!! Понятно, что к поискам пропажи подключились все, включая КГБ. Нашли. Оказывается, всё время строительства она лежала перед дверью в вагончик-прорабскую, грязь с обуви об неё обтирали. А чо? Вывалилась из ящика - не выкидывать же!

Светлой памяти Фазиля Искандера посвящаю.
__________________

После института, во времена СССР, по распределению, работал я на оборонном заводе, в техническом отделе, по специальности. Как водится, вскоре первый отдел (служба безопасности, подчиненная КГБ) позвал работать к ним. Это специфичная работа, не всем по характеру подходит. Начинается с наблюдения за своими коллегами, а потом все выше и выше по карьерной лестнице. Для некоторых очень неплохая перспектива. Оказывается, вплоть до президентской должности можно было бы дорасти.

Времена были такие, что отказать так просто, сходу, нельзя было - жизнь испортят навечно. (Скоро опять, похоже, такие же будут.) В общем, взял я паузу на подумать. И думал всерьез.

И начала крутиться у меня в голове цитата от Искандера: "Кролики почему-то думали, что засекреченных кроликов удавы съедают в последнюю очередь".

И играла у меня эта фраза в голове, как заевшая пластинка, всю ночь. Наутро я уже все для себя понял. Пошел в первый отдел и сказал, что со своим техническим образованием перспектив для себя у них не вижу, а юридическое получать не хочу.

И было у меня от всего этого такое чувство, что спас меня от чего-то для меня очень нежелательного Фазиль Искандер.

Светлая вам память, Человек и Писатель!

Может быть, я из-за Вас и не стал президентом. Но, по крайней мене, благодаря Вам мне не пришлось всю жизнь проводить отпуск в Геленджике. Спасибо!
_________________

PS. Фраза в моем рассказе такая, как я ее помнил тогда. Это по его книжке "Кролики и удавы". Дословная цитата звучит чуть по другому: "Вообще кролики ужасно любили быть засекреченными. Им казалось, что засекреченных удавы глотают только в крайнем случае."

В этой книге вообще много чего любопытного есть - рекомендую к прочтению. Ну например, фраза: "Плывя в королевском направлении, можно превышать даже королевскую скорость", - это тоже оттуда.

Эта история произошла со мной и моим другом в городе Каменск-Уральский Свердловской области во время так называемого путча 1991 года.
Один из моих друзей стилизовал эту историю по известный рассказ А.П.Чехова,естественно опустив много важных для повествования деталей.
Если будет интересен предложенный читателю рассказ напишу о событиях подробно.
25ой годовщине путча посвящается.

ЗЛОУМЫШЛЕННИК
(КОНЕЦ СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ)

Утро начиналось как обычно. После 12 бутылок «Советского шампанского», выпитых накануне, мучила изжога и немного болела голова. Вова покурил во дворе дома, вдыхая свежий утренний воздух вместе с горьковатым привкусом табачного дыма, посмотрел на небо с плывущими клочковатыми облаками и стал думать, что делать сегодня. Спать не хотелось. С изжогой бороться бесполезно, но можно справиться с остатками похмелья. Начнем с пива — подумал Вова, и среди бессмысленности повседневного существования забрезжил небольшой просвет. Но не пить же пиво в одиночку, и Вова решил отправиться к Ване, который был доступен для совместного времяпровождения и распития напитков в любое время суток. Сказано — сделано, Вова вскочил на свой мотоцикл и помчался в направлении столовой, где работал Ваня.
Одноэтажная столовая уже была открыта и принимала ровными дозами толпы людей, жаждущих утолить голод. Вова зашел со служебного входа, прошел по коридору к кабинету директора, где и обнаружил Ваню. Хотя они учились вместе, но после окончания института Ваня очень скоро стал директором столовой, а Вова, поработав немного в торговле, выбрал более свободную деятельность в фонде при городской администрации.
– Привет! — сказал Ваня и вяло спросил, — Куда пойдем сегодня?
– Привет! К тебе, в избушку, — ответил Вова.
«Избушкой» назывался небольшой деревянный дом, который принадлежал Ваниной семье в старой части города. В этой «избушке» Ваня и его друг часто проводили время.
– Сколько будем брать — для начала или на весь день? — поинтересовался Ваня.
– Не знаю, как пойдет, — был ответ.
– Только давай сегодня без споров, — попросил Ваня.
– Давай. Здоровье уже не то, — пошутил Вова.
Действительно, их встречи часто сопровождались спорами — на самые разные темы, но чаще всего на количество выпитого; иногда даже ставились рекорды, что было не очень полезно для здоровья — особенно когда количество выпитого пива измерялась десятками литров.
После столь непродолжительного и скупого диалога двух друг друга понимающих людей Ваня отправился на обход вверенной ему советской властью столовой, и после 20-минутной суеты и бурной имитации деятельности был полностью готов к исполнению дружеских обязанностей. Пиво было закуплено в ближайшем магазине в нужном количестве, и уже к 2 часам дня друзья были на исходной позиции, то есть за деревянным столом в полумраке старого деревянного дома.
Так начинался вполне обычный день. Никто даже не предполагал, какое странное продолжение он получит. Пиво лилось рекой, разговоры шли по обычному руслу. Закусывали сушеной рыбой. Стали вспоминать, как обходились малым, когда жили в общежитии.
– Помнишь, как несколько дней ели только жареный лук, который привезли из колхоза? — спросил Вова.
– Как не помнить. Да было время, когда ничего особенно не нужно было для удовольствия, — отозвался Ваня.
Разговор постепенно перешел на рыбалку, потом на охоту. В углу комнаты лежали некоторые вещи Вовы, включая рыболовные принадлежности и чехол с охотничьим ружьем, купленным совсем недавно. Вове очень хотелось пострелять, но до начала сезона охоты было еще далеко.
– Надо потренироваться, — заключил Вова, допив очередной стакан пива, — Есть что-нибудь для мишени?
– Сейчас поищем, — и Ваня отправился в кладовку в поисках нужной вещи.
Как назло в кладовке не нашлось ничего подходящего, кроме портрета Ленина, который ранее висел в директорском кабинете столовой и был снят Ваней, не любившего подобного официоза на рабочем месте.
Во дворе дома у стены на деревянный чурбан поставили портрет Ленина, отсчитали расстояние, Вова собрал ружье, зарядил его, занял исходную позицию и прицелился. Раздалось последовательно два выстрела. Голова Ленина на портрете разлетелась в клочья. Вова с удовлетворением посмотрел на результат стрельбы и предложил выпить за удачный выстрел. Ваня посмеялся, и они пошли обратно в дом.
Дружеские посиделки продолжались, но недолго, не больше получаса. Вскоре у ворот дома остановилась машина, через несколько минут в двери раздался стук и громкий голос скомандовал:
– Милиция! Сдать оружие! Выходить по одному!
Вова и Ваня сначала подумали, что это шутка. В недоумении они устремились к окну и увидели наряд милиции, который явно не собирался шутить. Милиционеры держали на изготовку пистолеты и были настроены явно серьезно.
– Будем сдаваться, — сказал Вова, — по крайней мере, узнаем, в чем там дело.
– Согласен, — отозвался Ваня.
Двери были открыты, и милиция стала принимать, как потом выяснилось, «особо опасных преступников». Друзей быстро погрузили в милицейскую машину, и вскоре они оказались в городском милицейском управлении. Только там, на первом допросе удалось узнать причину задержания. После выстрелов Вовы соседи позвонили в милицию и сообщили, что рядом с ними орудуют бандиты и раздаются выстрелы. В результате милиционеры были нацелены на то, чтобы схватить и раскрыть банду.
Объяснениям Вовы следователь, к которому его привели на допрос, сначала не поверил, считая, что тот его запутывает.
– Если не верите, то проверьте — ружье официально зарегистрировано на меня, я работаю в фонде при городской администрации, после окончания института несколько лет проработал директором магазина, — настаивал Вова, — если в чем виноват, то в том, что стрелял в городе, но в недоступном для людей месте и по мишени. Так у нас принято.
– У кого это «у вас»? — спросил следователь.
– У охотников. Ружье-то новое. Нужно проверить ружье, приноровиться, — Вову понесло, и он еще час рассказывал следователю про особенности охоты.
То ли сведения быстро подтвердились, то ли произвело впечатление высшее образование задержанного, то ли надоели охотничьи рассказы, но следователь быстро сменил тактику:
– Мишень мы нашли. Это портрет Ленина. Так что про охоту не ври. Ты расстрелял не просто портрет, а символ советской власти. Можно сказать, ты стрелял в советскую власть. Это уже не обычное правонарушение, тут политическое преступление. Надо тебя передавать в КГБ, пусть они тобой займутся. Может, у вас там целая антисоветская организация. Что скажешь?
Вова от такого поворота немного опешил. Меньше всего он мог представить себя политическим заключенным. Нельзя сказать, чтобы он любил советскую власть, но был достаточно равнодушен к политическим вопросам, как впрочем, и ко всему, что его лично не касалось. От неожиданности Вова опять начал плести про охоту:
– Да стрелял, да по мишени. Но так у нас, у охотников, принято. И местный егерь советовал проверять ружье перед охотой. А как без мишени-то стрелять? Что нашлось для мишени, то и взяли. По мишени видно как ружье стреляет, вверх забирает от мушки, или вниз. Ладно, если на косулю пойдем охотиться, а если на лося или на кабана — промахнешься, а он на тебя и набежит, ничего живого не оставит. Нет, без проверки нельзя. А что мишень такая попалась, то я не виноват.
- Не мешай, помолчи немного, — отмахнулся следователь, который уже почти не слушал, а составлял протокол допроса, опуская разные охотничьи подробности. Затем дал просмотреть бумагу и подписать, потом добавил:
– А теперь — в камеру. Посидишь. Может, еще чего-нибудь вспомнишь.
– За что в камеру? За так, за здорово живешь. Из своего ружья стрелял. Мишень такая попалась. Без проверки ружья невозможно. Ладно, на птицу охотиться, там дробью легко попасть, а как на зверя…
- Увести его! — крикнул следователь, чтобы не слушать новых подробностей про охоту.
В камере было сыровато и прохладно, но, видимо, сказались события прошедшего дня, и Вова почти сразу уснул на нарах. Сон его, правда, был беспокойный, снилась всякая муть. Сначала снилось Вове, что едет он в Сибирь по этапу в тюремном поезде с другими политическими заключенными, за решетчатым окном мелькают леса, греются зеки в вагоне у печки, протягивая руки к огню, и рассказывают друг другу про свои политические преступления, а некоторые из них уважительно показывают на Вову и говорят: «А он в Ленина стрелял». Потом вдруг картина меняется: политические заключенные в Сибири поднимают восстание под предводительством Вовы, идут походом на Москву, с охотничьими ружьями штурмуют на Красной площади Мавзолей, из которого выглядывает Ленин и показывает им язык.
Следующие три дня прошли довольно скучно. На допрос не вызывали. Ничего не происходило. И только на четвертый день, утром, Вову неожиданно подняли с нар, вывели из камеры, провели к выходу и отпустили. Что бы это значило? — подумал Вова. Он не знал, что за прошедшие три дня произошло много событий, которые сильно затмили его происшествие с портретом Ленина: в стране произошел путч, был смещен президент Горбачев, путчисты пытались захватить власть, Ельцин оказал им сопротивление, путч провалился. Но ничего этого не знал Вова, который три дня просидел в камере без всякой информации извне. Обо всем он узнал позднее. Вова несколько мгновений задержался на крыльце милицейского управления, посмотрел на пустынные улицы города, освещенные первыми лучами солнца, и шагнул в новую жизнь, о которой он еще не догадывался.

Я очень скучаю по социализму. При социализме я был по-настоящему счастлив. Я мчался из школы на титановом велосипеде «Калашников», такие были у каждого ученика. Добрый постовой дядя Володя отвлекался от томика Цветаевой и улыбался мне гагаринской улыбкой. Дома я открывал холодильник, который занимал половину огромной кухни и думал, что съесть – пиццу по-тульски, кус-кус с осетриной или фуагра «Гусь Хрустальный». Тут выходила наша соседка по коммуналке, бригадир маляров тетя Шура и ласково журила меня: «Алексис, мон шер! Ты опять перепутал холодильник! Ваш – на мансарде». Я смущался, но тетя Шура трепала меня по голове – ах! Как от нее пахло «Красной Москвой №5» – и говорила: «Но это такой, право, пустяк. Бери что хочешь из моего, я все равно на диете, как Галя Брежнева».
Нам с мамой много раз предлагали переехать из коммуналки в трехкомнатную на проспекте Калинина, но мама отвечала: «Мы же все как семья! И потом - с кем я буду вечерами пить Шато де КПСС?»
Другой наш сосед, дядя Игорь, был генералом КГБ в отставке. Чудесный старикан! Он катал детвору на своей чёрной «Волге», где были теплый ламповый кондиционер и автомат с газированной водой по 3 копейки. Дядя Игорь часто рассказывал мне, как в августе 1968-го сопровождал целую колонну КАМАЗов в Прагу. Они были загружены фруктами: в то лето в Чехословакии случился неурожай. А благодарные чехи поили его бехеровкой с березовым соком. В комнате дяди Игоря вся стена была увешана фотографиями его друзей. Помню большие портреты Вавилова и Мейерхольда с автографами: «Игорю, на память об отпуске в Ялте».
А мы с мамой не очень любили ездить в Крым: нам не хотелось этих огромных отелей, где по вечерам давал концерты Высоцкий и танцевал калинку Барышников. Мы улетали на тихую Колыму, с ее уютными коттеджами. Нам очень нравилась база отдыха имени Берии. Да и подешевле там было, чем в Крыму. Мама работала младшим научным сотрудником и зарплата была небольшая, зато часть ее давали черной икрой и книгами Дюма. А что еще надо? Мы смотрели Чапаева, пели Пахмутову, танцевали Плисецкую. Мы ходили в пионерские походы по горам Афганистана, где играли в “Зарницу”. Мы были счастливы.
…Всё это разрушили враги социализма в 1991 году. На память у меня остался только транзисторный приёмник, по которому я слушаю ночами «Голос СССР». Его глушат, но даже сквозь помехи до меня доносятся эти честные и чистые голоса.

Алексей Беляков

Случилась эта история под названием ПОДАРОК НЕПТУНУ или ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ в то время когда Советская броня еще была крепка, но уже дала трещину. Жил да плыл на нашем Советском нефте-зерно-рудовозе "Маршал Буденный" второй помощник Николаев, по прозвищу "Николаев Угодник". Эту меткую кличку штурман получил от матросов за пренебрежительное отношение к ним и собачью преданность капитану. Второй помощник умело собирал и передавал информацию на членов экипажа товарищу капитану и помощнику по политической части или же "помпе" или же тайному агенту КГБ. В общем, делал всё для своего успешного карьерного роста параллельно портя жизнь морякам.
Мне самому как-то тоже пришлось пару раз стать жертвой его своеобразной натуры. Подходили мы к родной Цемеской гавани, что рядом с портом Новороссийск. И появилось у меня непреодолимое желание пропылесосить каюту перед заходом в родную гавань. Опрос свидетелей вывел меня на местонахождение общественного пылесоса "Ракета". Он был в каюте штурмана Николаева, сам же Николаев только заступил на вахту и 4 часа должен был провести у штурвала нашего парохода "Ракетоносца", так как он не только зерно на себе вёз, но и чудо Советской пылесосной промышленности под названием "Ракета". Поднялся я на мостик с надеждой заполучить драгоценную пылесосущую машину, справедливо полагая что за час управлюсь и второй помощник не может одновременно крутить штурвал и управлять таким сложным агрегатом со стремительным названием "Ракета". Николаев категорически отказал мне в пылесосе даже не сказав по какой причине. Вера в морское братство была сильно подорвана. Пришлось научится жить с разочарованием в людях.
Каюту я с трудом пропылесолил перед самым заходом в Новороссийск, так как пылесос "Ракета" полностью оправдывал свое название. Шум он издавал как одноименный космический аппарат и умело загонял мусор куда угодно, но только не в свою утробу. Ну да ладно, история эта не про пылесос, как многим уже показалось. Эта история совсем про другой электрический аппарат американского производства.
Через пару недель у меня родился сын и в моей каюте двое суток щедро наливали и закусывали все кому не лень за исключением капитана, помпы и Николаева. На следующее утро старпом едва держал равновесие придерживаясь за штурвал. Аромат вокруг старпома стоял из серии "взрыв на ликеро-водочном заводе". " А что это у нас со старпомом?" - невинно спросил капитан. За старпома ответил Николаев: "А это он вчера с экипажем у 3-го механика пил..."
Наше родное Советское правительство разрешило нам морякам привозить беспошлинно одну иномарку в год. Мы воспользовались этим законным правом и загрузили на пароход свои авто купленные в Новом Орлеане. Были там и Кадиллаки и Шевроле и Бьюики. Были там и Жигулевские "тройки" и "шестерки". Николаев купил себе семилетний спортивный Форд. Тачка была блестящая и мускулистая. Лошадиные силы рвались из под капота.
Дня через три после отхода стальной конь Николаева перестал заводится. " Аккумулятор сел."- посоветовал я. Возьми у электромехов 12-ти вольтовую батарею с кабелями и дай прикурить "Мустангу"". За совет меня отругали элмехи, так как Николаев навел помпу на их самогонный аппарат, который был плодом и гордостью повелителей электронов и амперов. Электромехам долго удавалось скрывать аппарат от злых глаз и носов. Сивушный специфический запах самогона умело маскировался запахом жженного текстолита производимого положенным на него включенным паяльником. До времен с разогретым утюгом на животе оставалось еще несколько лет. " Пытливые " умы рэкетиров еще не пробудились. Но шаре элмехов пришел конец, а Николаев получил представление на старпома. По понятным причинам Николаеву было отказано в переносном источнике питания. По слухам его послали в то место, в которое можно добраться без компаса.
Лишенный технической поддержки Николаев снял стартер с "Мустанга", а потом не зная что с ним делать положил его в погруз-бюро.
Через пару дней мой вахтенный моторист кучерявый красавец и "взломщик в ту пору еще мохнатых сейфов" Саша Заколодний зашел в ЦПУ в растроенных чувствах. "Что, опять психотерапевта из больницы моряков тебе вспоминали?" - спросил я намекая на жертву Сашиного сексаппила, доктора со странной по тем временам сексуальной ориентации. По Сашиным рассказам во время ежегодного медосмотра доктор превысил полномочия и сделал Саше минет. Потрясенный Саша имел глупость об этом растрезвонить всему экипажу и периодически становился жертвой подколок.
"Да нет. Спросил Николаева когда придем на Канары, а это Сидор на букву "Пы" отвечает мне : "СВОЕВРЕМЕННО" и скалится своей шутке."
"Саш, говорю, тут океан разгулялся. Нептун требует жертвы. Как ты думаешь стартер Николаева подойдет?"
"Еще как!!!" взбодрился жиголо. "Ну пошли в погруз-бюро, на стреме побудешь." Пучина поглотила электростартер, который со временем превратился в маленькое убежище для миниатюрных морских обитателей. Стартер Николаева уверенно лег на дно где-то в районе Пуэрто-Рико чудом не зацепив Советскую субмарину, которая нацелила свои ракеты на Пентагон.
Дня через три по судовой системе уверенным, даже несколько очень уверенным голосом Николаева прозвучал призыв вернуть стартер в погруз-бюро. Но Нептун тупо проигнорировал этот призыв. Через пару дней призыв прозвучал опять. Голос уже был не такой уверенный. "Лошадь сдохла" - подумал я, так как Мустанг покрылся пылью и больше не храпел мотором.
По заходу на Канары Николаев посетил все авто-магазины Пальмаса. Но у испанцев были стартеры только для европейцев: для Фольксвагенов и прочих Пежо.
Конь заснул надолго. Николаеву пришлось пойти в долгий рейс на Штаты еще раз чтобы купить новый стартер. В Совке с запчастями на иномарки тогда было туго.
По приходу в Союз я распивал напиток отдаленно напоминающий чай с матросом Гусиным. Подпивший матрос сказал: "Бутылку поставил бы тому человеку, который слямзил стартер у Николаева". "Гусин, брось пить мою водку. Гони в магазин за бутылкой и брось её за борт. Нептуна благодари" - сказал я и понял, что никогда так не был близко к провалу.
История со стартером не закончилась. Карма меня не отпустила. Через пару месяцев сдох стартер на моем Шевроле, правда я умудрился вставить в него обмотку от трактора Беларусь. Двоякие чувства раздирают меня с тех пор, вчера опять приснился стартер. Всё, больше не могу, вот решил предстать перед судом народа.
Ставьте "лайки" те кто за помиловать и "минуса" за то чтобы казнить автора.

ПОБЕГ

В молодости был у меня знакомый по имени Алексей, по фамилии Слезов. Он однозначно принадлежал к «поколению дворников и сторожей», но никогда не работал ни тем, ни другим. Алексей вообще никогда и нигде не работал. Он учился. Находил профессиональные курсы, где платили стипендию, электросварщиков, например, или операторов ЧПУ, учился полгода, но на работу не выходил, а начинал искать следующие курсы. В перерывах он ездил в Москву или Питер и там занимался делом своей жизни – поэзией и поэтами Серебряного века. Знакомился со стариками и старухами, которые когда-то лично знали кумиров, записывал их воспоминания. Иногда ему везло, и он находил письма или даже рукописи этих кумиров. Дружил не только с такими же, как он, фанатами, но и с известными литературоведами. Удостоился быть представленным Анне Андреевне Ахматовой и несколько раз побывал у нее в гостях (данным фактом очень гордился и никогда не упускал случая упомянуть о нем в разговоре). Так что без преувеличения можно сказать, что Алексей всей душой болел за русское культурное наследие и делал все что мог, чтобы его сохранить. Одна беда: Советская власть почему-то считала это занятие принципиально вредным. В результате у Алексея возникали неприятности административного и идеологического характера, от которых его отмазывал дядя. Дядя был большой шишкой, если я не ошибаюсь, замминистра угольной промышленности. Отмазывать Алексея никакого удовольствия ему не доставляло. Более того, замминистра был совершенно согласен с Советской властью в оценке деятельности его племянника, но и зла ему тоже не желал.

Пораскинув мозгами, дядя нашел, как ему казалось, оптимальное решение: отправить Алексея на остров Шпицберген рубить уголек. – Убежать оттуда можно только на самолете, все, что нужно человеку, там есть, платят более чем хорошо, а остальное устроится, - подумал он и сделал Алексею предложение, от которого тому не удалось отказаться.

Вообще-то Шпицберген не остров, а целый архипелаг. Формально он принадлежит Норвегии, но пользоваться его природными ресурсами может любая страна. Во второй половине прошлого века единственной такой страной был Советский Союз. Добыча угля велась на двух шахтах. Одна располагалась в поселке Пирамида, а другая – в Баренцбурге. Алексей попал в Баренцбург, который в то далекое время являл собой порообраз светлого коммунистического завтра. Начнем с того, что там было много бесплатной еды и не было очередей. Своя теплица, свои свино-, птице- и молочная фермы, своя пивоварня – и все это за полярным кругом в зоне вечной мерзлоты, где нет растений выше 10 см.! Ударно поработав, шахтер шел в столовую, где вкусная свежеприготовленная пища ждала его в любое время суток. Позаботилась Родина и о досуге горняков, предоставив широкие возможности для культурного отдыха: кино, спортивный зал, библиотека, кружок норвежского языка. Такой пережиток прошлого как деньги там еще существовал, но это были не советские деньги, а денежные знаки треста Арктикуголь. На рубли их обменивали только в Москве, но платили в таком количестве, что за два года работы можно было собрать на совершенно недоступный для большинства населения СССР автомобиль. Ну и, как должно быть при коммунизме, в Баренцбурге имело место отделение КГБ, в котором трудились три товарища чекиста. Угнездились они в здании советского консульства, все их знали и называли «три пингвина» за белые рубашки и одинаковые черные пальто. На http://abrp722.livejournal.com в моем Живом Журнале вы даже можете увидеть эту троицу на фотографии, которая попала ко мне по чистой случайности.

При всем при том Баренцбург не был раем. Полярная ночь и полярная зима и так могут вогнать в тоску кого угодно, а при норме выдачи спиртного - бутылка водки на человека в месяц - шахтеру недолго и с ума сойти. Особенно донецкому шахтеру, который привык выпивать эту бутылку после каждой смены.

Но вернемся к Алексею. Он благополучно прибыл к месту назначения, поселился в общежитии, получил бутылку водки, которая полагалась каждому новоприбывшему, и сразу записался в кружок норвежского языка. Через неделю ПГР Слезов вышел в свою первую смену. Отдадим Алексею должное: он проработал на глубине 500 метров целых полтора месяца. По истечении этого срока, проснувшись однажды после смены, увидел солнце совсем низко над горизонтом. Вдруг понял, что скоро наступит полярная ночь, и впал в панику. В голову полезли мысли о веревке и мыле, но в конце концов он пришел в себя и, чтобы развеяться, отправился в порт. Там стояло норвежское туристическое судно. Через час оно отходило в норвежский же Лонгиербюен, расположенный в каких-то 40 километрах. По слухам, там были настоящий бар и длинноногая барменша. Дальнейшее происходило без всякого определенного плана и вопреки здравому смыслу. Алексей сбегал за двумя заначенными бутылками водки, отнес их в теплицу, обменял на букет свежих гвоздик (розы выращивали только к 8 марта, а гвоздики – круглый год для возложения к памятнику Ленину), хорошо упаковал его в несколько слоев бумаги, вернулся в порт и смешался с толпой туристов. Вскоре Баренцбург растаял в морской дымке.

В Лонгиербюен пришли после полудня. Это был почти такой же неказистый поселок, как Баренцбург, но на одном из строений красовалась вывеска “BAR”. В баре было пусто, тепло и пахло хорошим табаком. На полках стояли бутылки с незнакомыми яркими этикетками, сверкало чистое стекло. Подобный бар наш герой видел только однажды - в московской гостинице «Пекин». Алексей сел за стойку, протянул симпатичой белобрысой барменше пакет и сказал:
- Это тебе.
Ничего более сложного на норвежском он выразить не мог, да и необходимости в общем-то не было. Барменша развернула пакет, понюхала цветы, посмотрела на Алексея ошалевшими глазами и спросила:
- Что тебе налить?
- Виски, пожалуйста, - попросил Алексей после недолгого раздумья. Виски он никогда не пробовал, но знал о нем из книг. Ему было интересно.
Барменша взяла стакан с толстым дном, бросила туда несколько кусочков льда, налила из бутылки пальца на три золотисто-янтарной жидкости, поставила стакан на стойку перед гостем. Потом подошла к какому-то ящику, нажала на кнопку. Боб Дилан запел о том, что времена меняются, и нужно плыть, чтобы не утонуть.

Едва Алексей успел сделать первый глоток, как где-то вблизи застрекотал вертолет. Он обернулся и минуты три отстраненно наблюдал, как вертолет приземлился на площадку, как из него выскочили «три пингвина» и побежали к бару. Потом он сказал барменше:
- Это за мной. Пожалуйста, спрячь меня!
Девушка открыла дверцу под стойкой. Алексей перекрестился и нырнул в проем. Девушка закрыла дверцу, открыла дверь за своей спиной и убрала со стойки недопитый виски. В баре снова стало пусто. Через минуту чекисты ворвались в бар. Осмотрелись, выругались по-русски и побежали назад: к их вертолету уже приближался автомобиль норвежской полиции.

Для знакомых с материка исчезновение Алексея прошло почти незамеченным. Ну, завербовался человек на Шпицберген. Ну, не появился через два года. Всякое бывает. Я бы тоже ничего не знал, не встреть я в Москве его сестру. Она-то и ввела меня в курс дела, само собой, под большим секретом. Я спросил, как у Алексея дела. Она ответила, что он преподает русскую литературу в одном из шведских колледжей. Было это много лет назад, и сейчас он, если жив, скорей всего на пенсии. Хочется думать, что все у него хорошо. А мне, когда вспоминаю об Алексее, вот что приходит на ум: после Второй мировой войны из СССР убежало довольно много людей. Большинство остались на Западе, поехав в командировку, на соревнования или на гастроли. Единицы переплыли Черное море из Батуми в Турцию. Единицы перешли через леса в Финляндию. И только один Алексей сбежал через стойку бара. Его следовало бы внести в Книгу рекордов Гинесса.