Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Викас
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Зэковские байки. Работал я в молодости с одним бывшим зэком. Он рассказывал, что был в их отряде смуглый мужик с татухой "Не забуду мать родную и родную пахану". Также еще один мужик (тоже смуглый) у них там говаривал в пылу ссоры: "Ты мине не попугай, я тебе не птичка!" Был у них в лагере любопытный тип - сибиряк, наверно. Там иногда крутили кино по вечерам, во дворе. И вот зимний вечер, мороз минус 20, зэки в бушлатах (телогрейках) и ушанках смотрят кино. И этот тип тут же - в трусах и майке (открытой, не футболке). Минут через 40 после начала поднимается: "Чета прохладно - пойду приоденусь". Уходит, возвращается - надел вторую майку поверх первой - и сидит смотрит до конца.
Когда говорят: "Жиды", я - еврей. Когда говорят: "Каклы", я - украинец. Когда говорят: "Кацапы", я - русский. Когда говорят: "Пендосы", я - американец. Когда говорят: "Черномазые", я - негр.
Когда говорят: "Нацисты", я - не из них. Когда говорят: "Расисты", я - не из них. Когда говорят: "Палачи", я - не из них. Когда говорят: "Насильники", я - не из них.
- Чем докажете, что вы не еврей? - Да вот, паспорт, фамилия Иванов... - Ха, с таким-то шнобелем - скорее Ицхаков! - А что это, шнобель? - Нос, носяра по-еврейски. Пора бы уже знать свой язык! Та-ак. Чем еще можете доказать? - Да вот, необрезанный я... - Предъявите! Да не так, в развернутом виде!
- Да что там журавли! У него вон посерьезнее звери приручены - аллигаторы... то бишь олигархи, конечно! А уж тихие-тихие, прям простейшие, клянусь - даже делятся!
Студент на руслитфаке читает по памяти известное стихотворение Есенина "Письмо к женщине": Вы помните, Вы всё, конечно, помните, Как я стоял, Приблизившись к стене...
Но у него получилось: Вы помните, Вы всё, конечно, помните, Как я стоял, Припёрнутый к стене...
Будь на месте царя Сталин, он после сдачи Москвы расстрелял бы Кутузова, затем позвал бы в Генштаб Жукова и Рокоссовского. И тут облом - они не родились еще!
Я вчера одного Писателя слушал по ящику - ХЗ как фамилия его... Почему Писателя с большой буквы? А он скромно так сказал: "Пушкин, Бунин и я..." roz_alec
Самый смешной анекдот за 14.08: Я никогда не верил в равенство людей: физик-ядерщик легко научится штукатурить, но вот штукатур хера с два запустит ядерный реактор.
Он будет еще смешнее, если добавить, что в Чернобыле, видимо, была очередь штукатура...
Мысль Леонардо: "Художнику следует писать картину на черном холсте" - гениальна. Картина Малевича "Черный квадрат" - нет, какую бы лапшу нам ни вешали...
Бармен рассказывает клиенту: - Вот ко мне заходил мужик - по литру водки за вечер выпивал, да еще коньячком догонялся, целой бутылкой. Жаль, умер недавно. - А отчего умер? - Who его знает...
Маршак говорил: Выучите древнееврейский язык. Зачем? Просто так, чтобы уважать себя. В те времена (до войны) знание иврита, мертвого языка, казалось практически бесполезным - разве что для чтения Библии в оригинале...
Молчание ягнят: а чего говорить, ведь мнение баранов всегда совпадает с мнением пастуха. Наконец, бараны решили канонизировать пастуха: он их от волков защищает, а если и зарежет кого из баранов, то за дело - ведь каждый знает, что невиновных у нас не режут.
- Ну, ты дал стране угля - Хоть мелкого, да (дохуя) в достаточном количестве! Эту поговорку знал каждый в Союзе времен Стаханова, Загладова и прочих. Я услышал ее от мамы, а мне уже за 60... Нынешние молодые, помните о том времени, не благостную ложь, но правду.
Удивительна и совершенно фантастична психология тщеславия, неумение человека давать себе должную оценку. В 1840 году прах Наполеона торжественно был перевезен с острова Св. Елены во Францию и похоронен в Доме инвалидов. Лермонтов по этому поводу написал свое известное стихотворение "Последнее новоселье". Напомню его в отрывках:
Меж тем как Франция, среди рукоплесканий И криков радостных, встречает хладный прах Погибшего давно среди немых страданий В изгнанье мрачном и цепях; Меж тем как мир услужливой хвалою Венчает позднего раскаянья порыв, И вздорная толпа, довольная собою, Гордится, прошлое забыв,-- Негодованию и чувству дав свободу,-- Поняв тщеславие сих праздничных забот, Мне хочется сказать великому народу. Ты жалкий и пустой народ! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А вы что делали, скажите, в это время, Когда в полях чужих он гордо погибал? Вы потрясали власть, избранную, как бремя, Точили в темноте кинжал! Среди последних битв, отчаянных усилий, В испуге не поняв позора своего, Как женщина, ему вы изменили, И, как рабы, вы предали его! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И если дух вождя примчится на свиданье С гробницей новою, где прах его лежит, Какое в нем негодованье При этом виде закипит! Как будет он жалеть, печалию томимый, О знойном острове под небом дальних стран, Где сторожил его, как он непобедимый, Как он великий, океан!
На эту же тему, несколько раньше Лермонтова, написал стихотворение А. С. Хомяков.
Небо ясно, тихо море, Воды ласково журчат; В безграничном их просторе Мчится весело фрегат... Дни текут; на ризах ночи Звезды южные зажглись; Мореходцев жадны очи В даль заветную впились... Здесь он! здесь его могила В диких вырыта скалах: Глыба тяжкая покрыла Полководца хладный прах. Здесь страдал он в ссылке душной, Молньей внутренней сожжен, Местью страха малодушной, Низкой злостью истомлен. Вырывайте ж бренно тело И чрез бурный океан Пусть фрегат ваш мчится смело С новой данью южных стран и т. д.
Много еще. Все так же серо и тягуче. Что должен был испытать Хомяков, после вялых своих виршей прочитав стальные стихи Лермонтова? Отгадайте. Вот что:
"Между нами буди сказано,-- писал он поэту Языкову,-- Лермонтов сделал неловкость: он написал на смерть Наполеона стихи, и стихи слабые; а еще хуже то, что он в них слабее моего сказал то, что было сказано мною... Другому бы я этого не сказал, потому что похоже на хвастовство, но ты примешь мои слова, как они есть, за беспристрастное замечание" (Сочинения А. С. Хомякова, т. VIII, М., 1900, стр. 104).