Новые истории - основной выпуск

Мы тут с Серегой 26 февраля (четверг) табак курили на улице.
Подходит старушка, божий одуванчик, и вежливо с нами беседует.
Одобряет нашу контору, и вообще.
Потом плавно сворачивает на будущие выборы, спрашивает, за кого мы
собираемся голосовать и как мы относимся к Путину.
Ну мы, значить, уклончиво отвечаем, а то не дай бог, попадешь на
политического оппонента, душу вытряхнет, даром что старушка.
А она, собственно, почти не слушает, говорит, что сильно его одобряет,
портрет его повесила, беседует с ним, письма ему пишет и т.д.
И по ходу замечает, что вот-де недавно попросила его в письме уволить
министра, "... вот забыла фамилию, сыночки, как же фамилие-то ему..."
Я ей говорю: "Бабушка, так Путин всех министров уволил" (это, значить,
во вторник, 24 соответственно).
- Да что ты, сыночка, не шути так.
- Да, бабушка, лопни мои глаза!
- Да Господь с тобой, сыночка...
- Всех, бабушка, и Касьянова, и Починка, всех...
Долгое молчание, лицо постепенно вытягивается...
- Я ведь всех-то не просила........

100-процентная гарантия правды, сам видал и слышал. Год 2000-й от
Рождества того самого. Институт культуры в одной из столиц Дальнего
Востока, театральный факультет. Мы, студенты-заочники 4-го курса,
собрались на очередную сессию. Надо сказать, что большинство будущих
режиссеров люди взрослые, так что в длительные куражи мы не впадали,
но уж ежели случалось, то...
Раннее утро перед занятиями по режиссуре, нелегкий профилирующий предмет.
И вообще какой идиот в учебной части придумал заочникам пары с 8.30
ставить, в это время их ботаники-очники не всегда посещают. Ну дык вот.
Собрались в аудитории. (Прим.: на театральном факультете - аудитории
устроены как небольшая сцена с кулисами, задником и пр.) Ждем, все
ощущают некий дискомфорт после вчерашнего, сессия длится 2-й день, так
что за встречу принимали на грудь и груди до 5-ти утра. Вваливается
сокурсник Витек, грузный такой малый. Говорит с трудом, в руках пиво.
Докладывает, что к занятиям готов. На все уговоры тупо пропустить
занятия не реагирует ввиду острого приступа жажды знаний. И тут же
засыпает на кресле препода. С минуты на минуту должен прийти мастер, че
делать? Почти всей группой поднимаем Витька и буквально закатываем под
задник - большой кусок материи, свисающий в глубине сцены. Расставляем
полукругом стулья на сцене и рассаживаемся. Препод ничего не заподозрил,
только пару раз подозрительно-тщательно втянул воздух. Репетиция пошла,
читали Гоголя "Женитьба".
Акт последний.
На сцене два человека, диалог Подколесина и свахи. Ля-ля-ля пора
жениться вам барин и т.д. В это время из-под задника после краткого
причмокивания и хрюканья выкатывается Витек. Больше часа занятий он
спокойно спал, но то ли пи.. пи... захотел, то ли добавки. Сделав три
оборота вокруг себя, он вознес перст в небо и изрыгнул (слова):
- Не верю!
Немая сцена держалась меньше чем у того же Гоголя. Ржали вместе с
преподом. До 5-го курса и диплома "-Не верю" стала фразой не
Станиславского, а нашего Витька.
Maximus

Собрался я как-то по работе в Черновцы. Приятель, у которого там
остались дядя и тетя, попросил меня заодно их проведать. В Черновцах я
никогда не был, никого там не знал и даже обрадовался, что хотя бы один
вечер у меня будет занят. На третий день после приезда созвонился с
родственниками приятеля, узнал дорогу, купил цветы и направился в гости.
Погода была откровенно приятной, и я решил посмотреть город. Проехал
пару остановок на троллейбусе, а дальше пошел пешком. Минут через
двадцать почувствовал, что пора спросить дорогу. Подошел к прохожему,
назвал адрес. Мужчина заулыбался: « Ааа.., к Вале идете? Вы почти
пришли. Пройдете два квартала, повернете налево, в середине квартала
зайдете под арку. Желаю хорошо провести время. » Я поблагодарил.

Нужно сказать, что в незнакомых местах я всегда спрашиваю дорогу дважды.
Множество раз очень приветливые и уверенные в себе аборигены засылали
меня неизвестно куда. Поэтому я и спрашиваю дважды, чтобы проверить
сходятся ли ответы. Вторым спрошенным была женщина. Она в точности
повторила указания, данные мужчиной, и добавила: «Странные вы, мужики.
Неужели кроме Вали и пойти не к кому? » В раздумьях о загадочной Вале я
прошел под аркой, стал искать подъезд. На скамейке перед домом сидели
старухи. Одна из них сказала: «Если вы к Вале, то вам во второй слева».
Я сделал вид, что не слышу.

Зайдя к родственникам приятеля, я первым делом рассказал о своих
контактах с местным населением и спросил что это за Валя? Тетя как-то
смутилась и загадочно произнесла: «Да есть такой персонаж в
девятнадцатой квартире...». Дядя промолчал. Перешли к более актуальным
предметам: деньгам и подаркам. Дядя и тетя были искренне растроганы.
Пили чай, мило общались, но мой энтузиазм вскоре иссяк. Я распрощался.

Спускаясь по лестнице, почувствовал, что иду в девятнадцатую квартиру,
и нет такой силы, которая могла бы меня остановить. Вышел из подъезда и
завернул во второй слева. Старухи продолжали оставаться на своем посту.
Одна из них сказала, обращаясь то ли ко мне, то ли к товаркам: «Я же вам
говорила... ». Я поднялся на пятый этаж и позвонил. Мне открыл
симпатичный молодой человек в халате.
- Могу я видеть Валю? - спросил я, - Мой приятель Борис, который жил в
этом доме, просил зайти и передать привет.
- Валя, к тебе, - позвал молодой человек.
Вышел другой молодой человек, сказал: «Здравствуйте, я - Валя.
Заходите... » и жеманно потупил глазки. Пришлось рассказать всю историю
и убедить хозяев, что я не по этому делу. Вроде удалось. Мы похихикали,
обсудили проблемы сексуальных меньшинств на разных континентах, выпили
немного вина, и я покинул гостеприимный дом.
- Что-то вы быстро..., - сказала та же старуха.

Когда я вернулся в гостиницу, дежурная приветливо поинтересовалась, где
я был и как провел время. Я примерно назвал район. «Ооо! - сказала она и
с интересом посмотрела на меня, - это же наш черновицкий Гринвич
Вилледж. »

Abrp722

Было это не так давно.
Одна моя знакомая собиралась на отдых в Испанию. Ну и как обычно в
турфирме ей рассказывали куда там можно съездить на экскурсии. Это были
и Каталонские монастыри, и Барселона, и Рыцарский турнир, и карликовое
государство Андорра и другие.
В один из последующих дней звонит она мне домой и спрашивает:
- Привет! Чем занимаешься?
Я ей:
- Футбол смотрю.
Она (из женского любопытства):
- А кто играет?
Я:
- Наши с Андоррой.
Она:
- ?!?!?!?!?!?!?! А как наши с КАРЛИКАМИ играют?!?!?!?!?!?!

Занавес.

Автомобильные байки. Мой приятель полгода назат купил новый Пежо 307.
Красивая - жуть!)))Он вообще к французам неравнодушен в хорошем смысле)).
Так вот, Пыжик с самого начала захандрил. За полгода - 26 отказов,
включая замену коробки передач и печки. Видать, и у них "конец квартала"
тоже есть. Так вот, выходит он однажды, (с вечера оттепель, а ночью
мороз). Туда-сюда, не заводится, а комп машинный показывает, что
неисправность подушки безопасности водителя. Ну, звонит мастеру на
станцию, где его уже все знают, включая уборщиц.
- Так и так, не заводится, подушка чего-то.
- А вы ключ зажигания туда-сюда погоняйте, символ подушки и отключится,
это наверное из-за погоды, сырость.
- И чего, можно ехать после этого?
- Можно, но на всякий случай, пристегнитесь ремнем безопасности.
- А зачем?
- Если подушка все-таки сработает, не так больно будет )))).

Друг рассказал. Он работает в Центре социальной реабилитации. Если я
правильно название запомнил. У них половина сотрудников - инвалиды.

Вот, говорит, печально, что у молодых, симпатичных и умных
ребят-"церебралов" такие нарушения двигательных и речевых функций.
Просто жалко видеть такую несправедливость. Поневоле задумаешься. Ты,
дескать, гуляешь этаким кандибобером, ноги ровно кладешь, и речь твоя
представляет собой аккуратно упакованный набор силлогизмов. И все это
тебе бесплатно дано.

А они, бедолаги, перемещаются с трудом, и девушки им не улыбаются.
Только глядят, кто с сочувствием, а кто и с брезгливостью. Отдельные
такие бездушные граждане. А это, может, тонкой трепетности человек, и
мог бы издавать звуки не хуже какого-нибудь Цицерона.

Ну, это все лирика. Теперь факты. Одному из таких несчастных парней,
назовем его Юрой, на 23 февраля сотрудницы подарили презент - набор
фужеров, или стопок. Неважно. Емкостей, в общем.

Чтобы он мог плодотворно отпраздновать День защитника отечества.

Фужеры в картонной коробочке, значит, без надписей. Прямо ни за что не
догадаешься, что там внутри гранчаки рядами сложены.

И вот Юра по коридору движется, крепко прижав к груди сувенир.
Шкандыбает тяжело, но мысли у него наверняка светлые. Как он придет
сейчас в кабинет, уединится, и на игру солнца в бокале полюбуется. А
потом нальет туда винища, и употребит с надлежащей закуской. Такие,
наверное, светлые мечтания.

А навстречу ему директор вышел. Здоровый, надо заметить, человек.
Подходит начальство этак вальяжно к бедному Юре, и вопрошает. Что это,
дескать, несешь такое. Не вынос ли это материальных ценностей за
территорию и вообще. Бдит, значит, начальство. Или просто праздно
любопытствует.

Юра, конечно, набрал в грудя побольше воздуха, и приготовился сказать
речь. Достойно ответить. Отмести от себя подозрения и поделиться
радостью. Но, как я говорил, с колебанием атмосферы у него проблемы.
Нездоровится. И здесь я могу привести его спич целиком:

- П... П... Па.. Па-да-рок!

- Гм! - ответило начальство, слегка подняв бровь. - Ну, спасибо!

И с этими словами директор отобрал у Юры коробочку и скрылся в своем
кабинете.

---
Ali

Лето 1988 года. Отдельный мотострелковый полк Закавказского
Краснознаменного военного округа.

- Эй, воин! Ты куда это направился?
- А мне сержант сказал - на той территории, за казармой, тоже надо
подмести.
- А, ну *%здуй…

Так начался не то второй, не то третий день моей службы в рядах
«непобедимой и легендарной». По распорядку дня была уборка территории.
Прихватив подмышкой веник, в новенькой форме, с нелепо торчащими
складками, я завернул за угол и направился подметать дорожку,
упиравшуюся уже в другое подразделение - отдельный караульный взвод.

Над крышей «караулки», удобно устроившись в ветвях какого-то южного
дерева, вальяжно раскинулся местный дембель. Бляха ремня болталась на
яйцах, пилотка каким-то чудом держалась на затылке, во всей его позе
сквозила небрежность и почти гражданская лень. Чувствовалось - парень
уже одной ногой дома. Он неторопливо кушал абрикосы, росшие в изобилии
тут же на дереве, а косточки сплевывал как раз туда, где я собирался
подметать.
Мое появление не произвело на него никакого впечатления, он даже шеи не
повернул. И я подумал - ну что ж, пора уже осваиваться в этом непростом
мире, где мне предстоит провести два, надо полагать, нелегких года.

Отбросив сомнения, я завязал разговор.
- Слушай, дружище, нас вот только на днях привезли. Как здесь служить-то
вообще? В смысле, сильно гоняют?

Дембель удивленно повернул голову в мою сторону и несколько секунд
непонимающе смотрел на меня. И молчал.

- Я говорю, трудно здесь служить-то, или ничего, жить можно? (мне стало
не по себе, и я невольно попытался подсказать ему ответ)
- Служить? Здесь? Это смотря кому. Мне вот, например - жить можно.

И тут я, сглотнув слюну, неожиданно для самого себя, брякнул:
- Слушай, друг, а не подбросишь ты мне пару абрикосов? А то жрать очень
хочется.

На этот раз пауза была значительно дольше. Что происходило у него в
голове, я не знаю, мне показалось, что мои вопросы или тон, какими они
были заданы, как-то выбили его из привычной колеи, произошел какой-то
сбой в программе. Наконец он сказал:

- Кидай сюда свою пилотку.

С пилоткой, полной абрикосов, я возвращаюсь в родную роту. А как же -
святое армейское «братство» - иду делиться внезапно привалившим счастьем
с товарищами по призыву.
Заворачиваю за угол и упираюсь прямо в сержанта Тупикова.
- Воин! Ты что, *%уел?? Тебя куда послали? Тебе что сказано было делать,
я спрашиваю? Ты убираться должен за казармой!!! А ты в «караулку» за
абрикосами полез?? Нюх потерял??

- Т-рищ сержант, я подмел территорию. И в «караулку» я не лазил. Там
дембель какой-то на дереве сидел, я ему пилотку кинул, он мне и нарвал.

И тут я с недоумением увидел, как сержант сначала согнулся от хохота
пополам, а потом схватил меня за рукав, и потащил к курилке, где
отдыхали остальные сержанты нашей роты. Всхлипывая от хохота, он
повторял - «салага дембеля припахал, ну и шиздабол же ты, воин. Да даже
«черпаки» из караулки, даже мне, ничего не станут рвать, даже если я их
об этом сильно попрошу. Не говоря уже о том, чтобы «дембель» тебе,
салобону, что-то там нарвал, кроме звездюлей, конечно».

История была поведана всем сержантам, дружный взрыв хохота, меня
попросили пересказать все заново, «на бис». Я стал героем дня. На
какое-то время ко мне прикрепилась кличка «гроза дембелей». Отделался я
за «вранье» и «самоход в караулку» довольно легко. Сержанты угощались
моими абрикосами и поэтому были настроены благодушно. Ну и скидка -
как-никак второй день человек в армии. Ничего, скоро здесь его отучат
шиздить.

Жизнь потекла своим чередом, и уже недели через две, полностью
окунувшись в атмосферу курса молодого бойца, я сам удивленно вспоминал
этот эпизод и склонялся к тому, что, скорее всего, мне все это
приснилось…

История

Вот как это было (имена и проч. названия изменены про просьбе
участников):
Группа товарищей во главе с Васей приходят в клуб ночной, а
все столики заняты. И на одном табличка «Столик заказан». Ну, они
табличку припрятали Васе в рюкзак, чтобы она не светилась сильно, а сами
за этот столик сели. А табличка серьезная, на стеклянной подставке…
Спрятали они ее и забыли, потом ушли, а табличка в бэге, не нести ж ее
обратно!
Так на самом деле не хотели, а спионерили, вот это сила воли!
Но прикол даже не в этом. Пьяного Василия после этого принимают менты и
начинают шмон. Находят табличку и спрашивают "ЧТО ЭТО????!"
А он им до этого сказал - из клуба еду мол, пиво попил, поэтому такой
веселый.
Но Вася, он не растерялся, он сказал, что эту табличку всегда с собой в
клубы носит! Бывает - выйдешь в дабл, а стол уже занят, а так ставишь
табличку «Столик заказан», и никто не садится.
Менты прониклись. Подумали: «Вот бы нам такую табличку»…
А Василий наверное еще им рассказал, как пройти на базаре к тому месту
где такие таблички продаются...
В общем, добрый Вася не растерялся и подарил. Они сказали: «Спасибо,
чувак! Хотели тебя принять, так с тебя ничего и не снимешь, а табличка
нам твоя очень уж понравилась»
Думали, говорят, не подаришь ты нам ее. А ты добрый.
Короче, расстались по душам.
Теперь табличка у них в ментовке на столике стоит, а с Василием они
каждый раз здороваются.

История сия произошла со мной лет уже около двадцати назад. Я, молодой
специалист, приехала в другой город, областной центр, по распределению.
Быстро оформила все документы на режимном предприятии, вселилась в
общежитие и уже через три дня отправилась в колхоз. Да, было такое
развлечение у молодежи. Надо заметить, вместе со мной отправились и
другие молодые специалисты "прежних призывов", уже немного и много
поработавшие. Какое-то время мы работали на току. Но скоро зерно
закончилось, а обком все не объявлял об окончании уборочной. Поэтому
председатель колхоза нас отпускать боялся. Нам тоже не хотелось там зря
болтаться и деньги проедать, поэтому мы договорились с начальником
стройцеха на "халтуру" - штукатурить дома-новостройки. Сделав первый
дом, мы решили это дело отметить. Теперь придется отвлечься, чтобы
описать меня. В ту пору (да и сейчас) мой рост не превышал полутора
метров, вес был около 47 килограммов. На работе на мне была огромная
фуфайка, зелененькая детская вязаная шапочка с помпоном и резиновые
сапоги. А еще я жутко боюсь коров. Ну так вот. Поскольку мужики очищали
инструмент от бетона и отводили лошадь (помогавшую этот бетон месить) на
конюшню, а девушки были старше меня (ну, чистая дедовщина), то за водкой
решили послать меня. И вот бегу я к магазину, до закрытия которого
осталось пять минут, а перед самым магазином по дороге идет стадо.
Коровы. На подвиг, типа лезть внутрь стада и пинать коров, я оказалась
неспособна. Я трусливо переждала стадо, прячась в канавке. Когда они
прошли, магазин уже должен был закрыться, но внутри оказалось два
мужика. Продавщица была занята тем, что их материла, поэтому не успела
повесить замок: "Алкаши поганые! Синюхи! Да как вас земля носит! Все
Машке и Верке расскажу, погань позорная!..." Оттягивалась она на них
довольно долго и подустала. Тут она увидела девочку в зелененькой
шапочке, которую из-за прилавка почти не видно было. Добрая продавщица
напоследок обматерила пьянчуг и алкашей позорных и спросила: "Чего тебе,
девочка?" И девочка ответила: "Мне, пожалуйста, шоколадку и две бутылки
водки". Алкаши чуть не померли от хохота. А я от стыда.

В далекие-предалекие времена, когда каждый ребенок знал, что экономика
должна быть экономной и что слова "мир", "труд" и "май" -
близнецы-братья, жила-была девушка. Скажем, Маруся. Собственно, она и
сейчас прекрасно себя чувствует. Правда, тогда она чувствовала себя лет
на пятнадцать лучше. И была у Маруси мечта - скатиться по крутому склону
на лыжах в красном спортивном костюме, да так, чтобы все мужики вокруг
просто попадали. Костюм должен быть красный - и никакой другой. В
поведении мужиков также не допускалось вариантов - они должны были не
присесть, не попрыгать, а именно попадать. И вот однажды партия и
правительство сжалились над судьбой бедной Маруси, и подарили ей на
новый год хорошую премию. Маленькую, но хорошую. Обрадовалась Маруся,
побежала по магазинам, и, весело отстояв километров семьсот очередей,
приобрела две вещи: красный лыжный комбинезон и путевку на лыжный курорт
в одной из братских республик Союза Советских Социалистических
Республик. Осталось лишь приехать, чтобы отнаблюдать штабеля валяющихся
от такой красоты мужиков.
Маруся поехала. Когда комсомолка, спортсменка и почти красавица Маруся
взошла на склон в ослепительном клюквенно-алом комбинезоне, окрестные
мужики приоткрыли бородатые рты и немного похрустели шейными позвонками,
провожая ее алчущим взлядом. Комсомолка была почти счастлива. Не хватало
мелочей - лихого спуска с горы и падающих мужиков. Маленький, но очень
горный инструктор с комсомольским значком на волосатой груди
старательно обучил новичков азам лыжной грамоты и махнул рукой в сторону
склона - валяйте. Маруся ринулась было к спуску, но почувствовала, что в
ближайшее время этого сделать не сможет. Пока не найдет где-нибудь
дощатую конструкцию с буквами "м" и "ж". Очень ее прижали собственные
малочисленные нужды. Напомним, что на дворе стоял чудесный конец
восьмидесятых, Коммунистическая партия СССР во главе с Генеральным
Секретарем Центрального Комитета увлеченно отстаивала интересы мира во
всем мире, и ей было плевать на такие мелочи, как сортиры на горных
склонах. Партия была, а сортиров не было.
Поозиравшись минут пять со сжатыми коленками, Маруся, краснея, подошла к
инструктору и, наклонившись, прошептала ему что-то на ухо.
- Туалет?! - громко спросил инструктор, и горное эхо переспросило еще
пару раз: "Туалет, туалет... " - Да вы что, девушка? Откуда в горах
туалеты? ("Туалеты, туалеты... ") Вон, видите кусты? ("ты, ты... ")
Там и писайте. (... ,... )
Маруся, с лицом цвета собственного комбинезона, рванула к кустам,
упираясь палками.
- Лыжи-то снимите, мите, мите!.. - крикнул ей вслед инструктор.
Маруся не услышала. Надо заметить, что советская швейная
промышленность, идя навстречу решениям ХХVII съезда партии, усилила
борьбу за качество обслуживания советского населения. Все больше новых
товаров появлялось на прилавках советских магазинов, и в том числе -
красные горнолыжные комбинезоны со знаком качества на спине. И с одной-
единственной молнией от кадыка до пупка. Если б Маруся была мужчиной, то
никаких вопросов не возникло бы. Но она была девушкой, страстно желающей
пописать, а потому комбинезон был Марусей расстегнут и спущен до самых
колен. Из технических моментов могу сообщить, что на Марусе таким
образом осталась маечка. И все. И вот тут, когда начался процесс
единения Маруси с природой, физика внесла свои коррективы. Снег под
ногами скрипнул, и лыжи, которые комсомолка так и не сообразила снять,
плавно поехали вперед. Маруся взмахнула руками - но было поздно. На
глазах у изумленной группы лыжников, среди которых были столь
необходимые Марусе мужики, из кустов с постоянным ускорением выкатилась
присевшая девушка в одной маечке. Тормозить голой попой в снег она не
решилась. Поэтому, повизгивая от ужаса, катилась по склону, размечая
желтеньким пунктиром снег между лыжами. Быстрее, быстрее, еще быстрее...
Громче, громче, громче!.. Усиленный тысячекратным эхом гогот мужиков
провожал Марусю вдоль всей трассы. Мужики действительно валились в снег.
Да еще и корчась в судорог. Но это еще не все. Пылающую от стыда девушку
принесло прямехонько под ноги одному из мужиков. Тот стоял спиной к
трассе. Маруся врезалась в него так, что мужика отшвырнуло метров на
пятнадцать вниз по склону. Но зато позорный спуск без трусов был
прерван. От перенесенных переживаний и переохлаждения попы Маруся
простудилась. Выходить на склон она больше не решалась - в единственном
на территории республики красном комбинезоне ее узнавали бы не хуже, чем
Эдиту Пьеху. Тыкали бы пальцами и хохотали. Маруся отсиживалась в
больнице, в поселке у подножия горы. Там о ее рейсе никто ничего не
знал. Через некоторое время девушка успокоилась, и даже стала искать
знакомства с остальными обитателями больницы, тем более, что мужиков и
там было хоть отбавляй. На третий день объект был найден. Это был
статный, высокий красавец лет тридцати пяти, с модной тогда бородой и
взглядом капитана дальнего плавания. Он сидел у окна с гипсом на ноге, и
грустно играл сам с собой в шашки.
Маруся присела, завязался разговор. Капитан расправлял плечи, шутил,
звал в далекие края...
- А как вы ногу-то сломали? - спросила Маруся, чтобы ненадолго отвлечься
от заманчивых предложений.
- Вы не поверите - в меня врезалась какая-то дура с голой жопой!
По законам жанра концовке полагается быть такой: Маруся стесняется,
потом рассказывает, что это была она, они смеются и в итоге женятся.
Фигушки.
Маруся сбежала из больницы на следующий же день.
Глупая. Испортила историю.